ПСС. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

Закончив смертью графа Безухова описание жизни в Москве летом 1805 г., Толстой перешел к Лысым Горам. Эти последние главы первой части создались, судя по рукописям, сравнительно без большого труда. Образы, наметившиеся при двукратной работе над вариантом начала «Три поры», настолько определились, что теперь Толстой почти сразу написал картину жизни в доме старого князя Болконского.[99]

VI

16 сентября 1864 г. Толстой записал в Дневнике: «Скоро год, как я не писал в эту книгу. И год хороший… Я начал с тех пор роман, написал листов 10 печатных, но теперь нахожусь в периоде поправления и переделывания. — Мучительно». В тот же день он вторично записал: «К роману: 1) любит мучать того, кого любит — всё теребит. 2) Отец с сыном ненавидят друг друга. В глазах неловко».[100] Дневниковые записи дают возможность безошибочно определить, в каком положении находилась работа к 16 сентября 1864 г.; первая часть еще не закончена, над последними главами, посвященными Болконским, шла работа, и к этим-то главам относилась вторая запись, озаглавленная: «К роману».

Десять дней спустя, 26 сентября, на охоте Толстой упал с лошади и сломал руку, после чего мог писать с трудом. Однако работы он не прекращал, что подтверждается письмом С. А. Толстой к сестре от 1 октября: «Лева роман свой нынче очень пишет». По свидетельству самого Толстого, он до конца октября не мог подолгу писать больной рукой. «…После 5 недель нынче в первый раз пишу так длинно своей рукой», — сообщал он М. Н. Каткову в письме от 28–29 октября.[101] Приведенные документы в сопоставлении с рукописями романа позволяют датировать работу над ним осенью 1864 г.

Рукопись, содержащая последнюю редакцию глав, посвященных смерти старого графа Безухого, а также непосредственно за нею созданная рукопись с описанием жизни в Лысых Горах, написаны частично самим Толстым, частично рукою С. А. Толстой и В. В. Нагорновой под диктовку, причем рукой Толстого написаны только небольшие отрывки. Иногда на полуфразе рука Толстого сменяется почерком его жены. Ни одна из предшествующих рукописей романа не создавалась под диктовку, это первый случай. Очевидно, что над упомянутыми рукописями Толстой работал после 26 сентября. В том же письме к М. Н. Каткову Толстой сообщал: «Я кончаю на днях первую часть романа из времен первых войн Александра с Наполеоном и нахожусь в раздумьи, где и как ее печатать. Из журналов я бы лучше всего желал напечатать в Р[усском] вестнике по той причине, что это один журнал, который я читаю и получаю. Дело в том, что мне хочется получить как можно больше денег за это писанье, которое я особенно люблю и которое мне стоило большого труда. Для того, чтобы напечатать в журнале (вам первым и, верно, последним я делаю это предложение), я хочу получить 300 р. за лист, в противном случае я буду печатать отдельными книжками».

21 ноября Толстой уехал в Москву для лечения руки. Уезжая, он оставил жене рукопись для переписки. Письмо С. А. Толстой к мужу от 25 ноября раскрывает, что именно оставил ей Толстой перед отъездом в Москву. «Как хорошо всё, что ты мне оставил списывать. Как мне нравится вся княжна Марья! Так ее и видишь, — писала она. — И такой славный, симпатичный характер. Я тебе всё буду критиковать. Князь Андрей, по-моему, все еще не ясен. Не знаешь, что он за человек. Если он умен, то как же он не понимает и не может растолковать себе свои отношения с женой? Старый князь очень тоже хорош. Но мне первый, которым ты был недоволен, нравился больше. Я уж из того составила себе в голове идеал, который не подходит к теперешнему князю. Сцена отъезда князя Андрея — очень хорошо и с образом княжны Марьи — отлично».[102]

Нет сомнений, что речь идет о последних главах первой части. Переписанную рукопись С. А. Толстая послала мужу в Москву 26 ноября,[103] а в письме от 1 декабря Толстой отвечал ей: «Я всегда податлив на похвалу, и твоя похвала характера княжны Марьи меня очень порадовала, но нынче я перечел всё присланное тобою, и мне показалось всё это очень гадко, и я почувствовал лишение руки, хотел поправить кое-что, перемарать — и не мог; вообще разочаровался нынче насчет своего таланта, тем более, что вчера диктовал Лизе ужасную ерунду. Я знаю, что это только временное настроение, которое пройдет, может быть оттого, что нервы не окрепли после хлороформа и вообще не в нормальном состоянии от тугой перевязки на груди».[104]