ПСС. Том 16. Несколько слов по поводу книги «Война и мир»

В конце беседы с Пьером князь Андрей, остановив на нем «странно блестящие, восторженные глаза, смотревшие куда-то», заговорил об отличии нынешней войны от прежних войн. «Теперь, когда дело дошло до Москвы, до детей, до отцов, — мы все от меня и до Тимохина, — мы готовы», — убежденно заявил он.

Наутро после беседы князя Андрея с Пьером произошло Бородинское сражение. Нет в ранней редакции ни подробного описания расположения войск, ни плана Бородинского сражения,[242] ни развернутой картины боя в самый разгар его, ни Кутузова, ни Наполеона во время сражения.[243] Самое сражение изображено через впечатления и переживания Пьера. В первом варианте все, что видел Пьер, — «гул орудий, торопливые движенья лошади, теснота полка, в который он заехал, и, главное, все эти лица, строгие, задумчивые, — всё слилось для него в одно общее впечатление поспешности и страха». В разные моменты выступают овладевавшие Пьером беспокойство и сбивчивость впечатлений. Текст был тут же изменен: первое впечатление Пьера уже не «поспешность и страх», теперь он вслушивался в звук выстрелов, и ему показалось, что они раздались «близко и торжественно»; вместо страха, он видел на лицах людей «отпечаток озабоченности» — они были заняты «каким-то невидимым, но важным делом». В переработанном варианте Пьер присутствует на Бородинском поле не только как человек, который, казалось, «заехал сюда без дела», но он и принимает некоторое участие в общем деле: выполняет поручение Багратиона, едет отыскивать перевязочный пункт, а возвращаясь к месту битвы, встречает полк князя Андрея. В первом наброске князь Андрей «бледный с блестящими глазами ехал сбоку». Встретившись с Пьером, он «усмехнулся на минуту, и опять рот его тонко, твердо сложился, и он всё смотрел вперед, далеко вперед своими блестящими из бледно-желтого лица лучистыми глазами». В тут же исправленном варианте князь Андрей «впереди скакал». Так создал Толстой переход действия от Пьера к князю Андрею. Значительно короче, чем в печатном тексте, и в иной форме описан князь Андрей на Бородине. Картина представлена сквозь призму переживаний князя Андрея, полк которого был в резерве и который «устал от волнения опасности в бездействии, и теперь он задыхался от волнения и радости, двигаясь вперед». Первый набросок тогда же был заменен новым, в котором форма осталась прежняя, но только в более повышенном и бодром тоне представлены душевное состояние князя Андрея и тесная связь его с солдатами своего полка. Князь Андрей «чувствовал себя ожившим, счастливым, гордым и довольным теперь, когда чаще и чаще слышались свисты пуль и ядер, когда оглядывался на своих солдат, видел их веселые глаза, устремленные на него, и слышал удары снарядов, вырывавших его людей, и чувствовал, что эти звуки, эти крики только больше выпрямляют ему спину и выше поднимают голову и придают непонятную радость его движению». В это время он «почувствовал удар выше соска». (В первом варианте: «почувствовал удар в живот и — упал».) В обоих вариантах эпизод заканчивается мыслями князя Андрея после ранения: «А жалко, что теперь. Еще что-то, еще что-то было хорошего. Досадно, — подумал он». И в последний момент, когда солдаты подхватили его, он попытался распорядиться: «Бросьте, ребята. Не выходи из рядов», — сказал он, сам не зная, зачем он говорил это». Сцена в перевязочном пункте и начало операции Андрея Болконского в ранней редакции близки к окончательной.

На этом прерывается рукопись; следующие двенадцать страниц автографа отсутствуют. По копии частично удается восстановить утраченный текст. Окончание сцены на перевязочном пункте отличается от завершенной редакции лишь в деталях. После операции князя Андрея на пункт приносят раненного осколком в колено Анатоля Курагина. Ему отняли правую ногу. Переживания и мысли князя Андрея после операции и после того, как он увидел Анатоля Курагина и услыхал его рыдания, — всё это дословно совпадает с завершенной редакцией.[244]