ПСС том 20

Что власть в России XIX и XX веков вообще развивается «по пути превращения в буржуазную монархию», этого не отрицает Ларин, как не отрицал этого до сих пор ни одинвменяемый человек, желающий быть марксистом. Предложение заменить прилагательное буржуазный словом плутократический неверно оценивает степеньпревращения, но принципиальноне решается оспаривать, что действительный «путь», путь реальной эволюции состоитименно в этом превращении. Пусть попробует он утверждать, что монархия 1861—1904 годов (т. е., несомненно, менее капиталистическая по сравнению с современной) непредставляет по сравне-

О СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ ВЛАСТИ 197

нию с эпохой николаевской, крепостной одногоиз шагов «по пути превращения в буржуазную монархию»!

Мартов не только не пробует утверждать этого, а, напротив, «присоединяется» к В. Мирову, который, возражая Ларину, ссылается именно на буржуазный характер вит-тевских реформ, а также реформ 60-х годов ⁹⁰!

Пусть судит теперь читатель о «ловкости» Мирова и Мартова. Сначала они повторяют против Ларина те доводы, которые полтора годатому назад приведены были «правоверными» против ближайших друзей, единомышленников и коллег Мартова и Мирова, — а потом они уверяют читателя, что «схемы» Ларина и «правоверных» одинаковы.

Это не только образец литературщины против политики (ибо политика требует оформленных прямых ответов, а литераторы часто ограничиваются говорением кругом да около), это образец принижения литературы до буренинщины.

Приведя цитированные выше слова Ларина о том, что «если ничего не изменилось и т. д., то остается только бороться с ликвидаторами», Мартов отвечает ему:

«Мы до сих пор думали, что наши задачи определяются социальной структурой общества, в котором мы действуем, а формы нашей деятельности определяются, во-1-х, этими задачами, а во-2-х, политическими условиями.Социальная природа власти поэтому непосредственного(курсив Мартова) отношения к определению наших задач и форм деятельности не имеет».

Это не ответ, а пустая уклончивая фраза. Мартов опять пытается запутать вопрос, перенести спор не туда, где он ведется. Вопрос не в том, непосредственноили посредственносвязана социальная природа власти с задачами и формами деятельности. Пусть эта связь посредственная,— дело от этого нисколько не меняется, раз признается тесная и неразрывная связь. А Мартов не решается ни словасказать против признания тесной и неразрывной связи. Его ссылка на «политические условия» есть бросание песку в глаза

198 В. И. ЛЕНИН

читателю. Противополагать «социальную природу власти» «политическим условиям» так же бессмысленно, как если бы я противопоставил изготовляемые людьми калоши мокроступам. Мокроступы, это и есть калоши. А иных калош, кроме изготовляемых людьми, не бывает. Природа власти, это и есть политические условия, А иной природы власти, кроме социальной, не бывает.

В итоге мы получаем то, что Мартов «поговорил» кругом да около и уклонился от ответа Ларину. А уклонился он потому, что ответить ему нечего. Ларин вполне прав в том, что взгляд на «социальный характер власти» (на экономическую природу ее, если говорить точнее) связан тесно и неразрывно со взглядами на «задачи и формы деятельности». И у Ларина, и у «правоверных» эта связь сознана и проведена. У Мартова (и его домочадцев) связи во взглядах нет. Поэтому Мартов вынужден увертываться и отделываться «мокроступами».

Слушайте дальше:

«Более или менее ясно у этих меньшевиков (Мартов ссылается, в виде примера,на Когана, «Образование» 1907 г.) мелькала мысль о постепенном, так сказать, органическом «врастании» рабочего класса в ту «законную страну»*, которая получила начатки конституционного режима: о постепенном распространении третьеиюньских привилегий буржуазии» (а не «плутократии»? а?) «на широкие круги демократии. Если б таковою была действительная принципиальная основа современного «ликвидаторства» в кавычках или современного «легализма», то мы бы имели перед собою действительную ликвидацию наших традиций, действительный легализм, возведенный в принцип, принципиальный разрыв со всем нашим прошлым. С таким ликвидаторством мы должны были бы вести серьезную борьбу... Неужто суждено нам увидеть реформистов, вползающихв режим обновленной толмачевщины?» И к этому месту примечание Мартова: «Ларина я в реформистских тенденциях, разумеется (! !), не подозреваю».