ПСС том 20

Указанный сдвиг всейрусской политической системы наметился еще в тех беседах, которые вели с конца 1905 года Витте, Трепов, Столыпин с Урусовым, Трубецким, Гучковым, Муромцевым, Милюковым. Окончательно определился и отлился в государственно-учредительные формы этот сдвиг в третьей Думе с ее двумя большинства-ми.

О том, зачем нужно данному политическому строю первое большинство, излишпе говорить. Но обыкновенно забывают, что и второе, октябристско-кадетское, большинство для него необходимо: без «буржуазного истца» правительство не могло бы быть тем, что оно есть; без сговора с буржуазией оно не в состоянии существовать; без попыток примирить Пуришкевичей и Марковых с буржуазным строем и буржуазным развитием России ни министерство финансов, ни все министерства вместе — жить не могут.

И теперь, если «левый центр» оказывается неудовлетворенным, несмотря на свою скромность, то это свидетельствует, конечно, о растущем убеждении всейбуржуазии в тщете ее жертв на алтарь Пуришкевичей.

Но «живые запросы и требования жизни» могут получить удовлетворение не от этих воздыханий и жалоб «левого центра», а только при условии сознания всей демократией причин бессилия и жалкого положения центра. Ибо весь центр, и левый в том числе, стоит

376 В. И. ЛЕНИН

на почве контрреволюционной: они стонут от Пуришкевичей, но они не хотят и не могутобойтись без Пуришкевичей. Вот почему участь их горькая, вот почему ни одной победы, ни одной даже частички победы нет за этим левым центром.

«Левый центр», о котором говорит «Речь», есть смерть, а не жизнь, ибо весь этот центр — в решительные моменты русской истории испугался демократии и отвернулся от нее. А дело демократии есть живое дело, самое живое дело в России.

Живые запросы и требования жизни пролагают себе дорогу в таких областях, которые далеки от заполняющего внимание кадетов «левого центра». Вдумчивый читатель не мог не заметить, конечно, при чтении, например, думских отчетов о прениях по поводу «охраны», — что постановка вопроса в речах Покровского 2-го и особенно Гегеч-кори, как небо от земли, как жизнь от смерти, отличалась от постановки вопроса у Родичева и его компании.

«Звезда» № 28, 5 ноября 1911 г. Печатается по тексту

газеты «Звезда»

377

СТАРОЕ И НОВОЕ

(ИЗ ЗАМЕТОК ГАЗЕТНОГО ЧИТАТЕЛЯ)

Возьмешь в руки газеты — и сразу атмосфера «старой» России надвигается со всех сторон. Дело об армавирском погроме. Избиение с ведома и согласия властей, западня, устроенная начальством, «кем-то внушенное и предписанное» (слова гражданского истца) «избиение русской интеллигенции в широком смысле этого слова». Старая, но вечно новая действительность русской жизни, — горькая насмешка над «конституционными» иллюзиями.

Горькая, но полезная насмешка! Ибо ясно, — и молодому поколению России все более становится ясно, — что никакие осуждения, никакие резолюции тут не помогут. Тут дело идет о всей политической системе в целом, тут историческая правда пробивает себе дорогу сквозь дымку мечтательного обмана, будто возможно влить вино новое в мехи старые.

Голод... Продажа скота, продажа девушек, толпы нищих, тиф, голодная смерть. «У населения есть только одна привилегия — умирать тихо и незаметно», — пишет один корреспондент.

«Земцы, говоря попросту, перепугались того, что они очутятся со своими имениями среди голодных, озлобленных, потерявших всякую веру на какой-нибудь просвет, людей» (из Казанской губернии).

На что, казалось бы, благонадежно нынешнее земство, а между ним и правительством идет спор из-за размеров ссуд. Просят 6 миллионов рублей (Казанская

378 В. И. ЛЕНИН

губерния) — казна дает 1 миллион. Просили 600 тысяч (Самара) — переведено 25 тысяч рублей.

По-старому !

В Холмском уезде Псковской губернии на земском собрании против земской агрономии, — для хуторян только! — выступили даже земские начальники. На Кубани состоялся съезд станичных атаманов — все единодушно высказались против принятого III Думой плана укрепления наделов в личную собственность.

В Царицыне уездный съезд постановил не предавать суду старосту, истязавшего женщину («в целях разыскания преступника»). Губернское присутствие отменило постановление.

Под Петербургом рабочие надели мешок на управляющего фабрикой г. Яковлева и поволокли к Неве« Стражники разогнали рабочих. 18 арестовано.

Трудно удивляться тому, что даже газете «Речь»приходится констатировать, при таких картинках жизни, «большую общественную приниженность». А г. Кондурушкин сетует в письмах из Самары о голоде : «оно, это русское общество, представляется мне мягким, как резина, как тесто. Можно смять его и тискать словом и делом. Но отошел — и опять затянуло все по-старому».