ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890

Такъ вотъ каковы наши правительства! Но мало того, что они заботятся о правильномъ отравленіи народа самымъ вреднымъ ядомъ, объ учрежденіи правильной проституціи, о погибели младенцовъ въ спеціально для того учрежденныхъ домахъ, о наполненіи крѣпостей, тюрьмъ и каторгъ безвѣстно умирающими, въ страшныхъ страданіяхъ людьми, о вѣшаніи всѣхъ тѣхъ людей, которые кажутся безпокойными и непріятными, о развращеніи и развращенныхъ уже преступниковъ[250] и неразвращенныхъ еще присяжныхъ, правительство озабочено еще и тѣмъ, чтобы всѣ, въ особенности тѣ, которые еле еле могутъ сами существовать, чтобы всѣ эти люди отдавали бы большую долю своей работы деньгами правительству, съ тѣмъ, чтобы правительство посредствомъ своихъ чиновниковъ могло бы управлять этими людьми такъ, чтобы люди эти, воображая себя свободными, были бы въ полной власти и подчиненіи правительства. И для этой то цѣли, для полнаго подчиненія правительство[251] изливаетъ свои высшія благодѣянія (невысшія, одно, послѣднее еще есть выше), свои благодѣянія на гражданъ тѣмъ, что каждаго изъ нихъ (за исключеніемъ, разумѣется, тѣхъ, которые нужны правительству для другихъ цѣлей) подъ предлогомъ защиты этихъ самыхъ гражданъ забираетъ на временное полное рабство, называемое военной службой. Въ этомъ состояніи каждый человѣкъ долженъ на время отречься отъ всего своего человѣческаго достоинства, долженъ признать себя безмозглымъ, безсловеснымъ рабомъ раба, готовымъ безпрекословно на всякое преступленіе противъ Бога и человѣковъ.[252] Какже намъ не ужасаться на Скублинскихъ, на нищихъ съ дочерьми, на мальчиковъ съ свѣчками, мы такъ деликатно, нѣжно, человѣколюбиво воспитаны. Каждый изъ насъ побывалъ въ томъ состояніи, въ которомъ онъ или убивалъ или по крайней мѣрѣ готовъ былъ убивать людей и жечь дома, топтать поля и убивать женъ и дѣтей. Правительства готовятъ къ этому состоянію молодыхъ людей. Есть школы военныя, въ которыхъ учатъ этому. — Страшны, говорятъ, новыя орудія истребленія, мелениты, торпеды, электрическія ружья и т. п. Нѣтъ, это не страшно. Сами мелениты и торпеды и электрическія ружья ничего никому не сдѣлаютъ. Страшны люди, воспитанные правительствами. Прошлаго года ко мне пришелъ 20 лѣтній воспитанникъ военной школы. Онъ пришелъ посовѣтоваться о своихъ религіозныхъ сомнѣніяхъ. Не затрогивая его военнаго положенія, несообразность котораго я предоставлялъ открыть ему самому, мы поговорили съ нимъ объ ученіи Христа. Прощаясь съ нимъ, я сказалъ ему еще о винѣ — большой опасности для юноши военнаго сословія. Я сказалъ ему, что хорошо бы совсѣмъ не пить, потому что вино всегда вредно. — А какже, сказалъ онъ, въ военномъ дѣлѣ? — Я думалъ, что онъ скажетъ о томъ, что вино поддерживаетъ силы въ походахъ, и ждалъ этаго, чтобы сообщить ему статистическія данныя, доказывающія противное. Но онъ сказалъ не это. Онъ сказалъ: — А какже Скобелевъ при Геокъ-Тепе. — Добрые, сѣрые глаза въ румяномъ пухломъ, еще не обросшемъ невинномъ лицѣ смотрѣли на меня смѣло и прямо… — А какже при Геокъ-Тепе, когда Скобелевъ велѣлъ солдатамъ перерѣзать населеніе. Они не хотѣли идти. Имъ надо было дать вина. Дали вина, и они сдѣлали. — Не меленитъ страшенъ, а вотъ что страшно. Извращенная человѣческая душа. Тоже я другой разъ видѣлъ на другомъ кадетѣ съ усами. На разговоръ о незаконности для христіанина войны, онъ сказалъ, что онъ присягалъ и что потому онъ нетолько самъ будетъ убивать, но убьетъ того, кто не захочетъ убивать. Вотъ что ужасно. Въ юношѣ еще это видно. Но когда старый генералъ съ смѣлостыо, бойкостью и увѣренностью давнишняго, одобряемаго всѣми безумія, съ 50 лѣтнимъ мастерствомъ жеста и языка, скажетъ это же, онъ импонируетъ многимъ. — Да, вотъ такихъ людей для своихъ цѣлей — заботы о насъ воспитываютъ правительства. Такъ какже намъ не негодовать на Скуплинскую, на нищаго съ дочерью и мальчика съ свѣчкой, когда у насъ такое просвѣтительное нравственное[253] правительство.[254] Но этаго мало. Для достиженія образованія людей, олицетворяемыхъ моимъ кадетомъ, людей, необходимыхъ для собиранія податей, нужныхъ для содержанія чиновниковъ и судейскихъ, нужныхъ для развращенія народа и властвованія надъ нимъ,[255] нужна еще сила, которая бы мѣшала людямъ понимать смыслъ своей жизни, понимать то, что открыто объ этомъ смыслѣ жизни благодѣтелями человечества, нужно лжетолкователей смысла жизни, которые бы или, какъ у насъ въ Россіи, одни имѣли власть толковать смыслъ жизни, всякое же другое толкованіе преслѣдовалось и казнилось, или, какъ въ большинствѣ народовъ, нужно поддерживать этихъ лжетолкователей и поощрять ихъ деньгами, собираемыми съ того народа, который должны обманывать эти лжетолкователи. И вотъ для этого еще существуетъ церковь, съ высоты которой мы признаемъ за собой право такъ негодовать на Скуплинскую, на отца съ дочерью и мальчика со свѣчкой. Какже намъ не негодовать, вѣдь мы, всѣ народы европейскіе, кто немного меньше, кто немного больше 1000 лѣтъ христіане, у насъ есть Іереи, Церковь — правильнѣе церкви, потому что церквей, каждая изъ которыхъ называетъ себя единою истинною, очень много, болѣе ста — то церкви наши хорошія, нравственныя, святыя и не могутъ не негодовать на то, что дѣлаютъ Скуплинская и др.