ПСС. Том 53. Дневники и записные книжки, 1895-1899 гг.

Быстро набросав первый вариант повести, Толстой остался им недоволен. «Написал о Хаджи-Мурате очень плохо, начерно», — читаем в его Дневнике 14 сентября 1896 года. «Перечел Хаджи-Мурата, не то» (запись 23 октября 1896 года).

Работая над повестью, Толстой стремится показать судьбу главного ее героя не изолированно, а в тесной связи с историческими событиями 50-х годов прошлого века. Он говорил по поводу своей повести: «Меня здесь занимает не один Хаджи- Мурат с его трагической судьбой, но и крайне любопытный параллелизм двух главных противников той эпохи — Шамиля и Николая, представляющих вместе как бы два полюса властного абсолютизма — азиатского и европейского».^[32] И Николай и Шамиль показаны в повести как два жестоких деспота, свирепо подавлявших всех, кто не покорялся их тупой власти.

Отношение Толстого к личности Хаджи-Мурата отчетливо выражено в дневниковой записи от 4 апреля 1897 года. «Вчера думал очень хорошо о Хаджи-Мурате, — отмечает Толстой, — о том, что в нем, главное, надо выразить обман веры. Как он был бы хорош, если бы не этот обман» (стр. 144).

В соответствии с этой записью Толстой рисует Хаджи- Мурата в повести бесстрашным, выносливым, наделяет чертами личного обаяния. О его необычайной жизнестойкости напомнил художнику куст татарина (репья) — «отстаивает жизнь до последнего, и один среди всего поля, хоть как- нибудь, да отстоял ее» (стр. 100). Этот замечательный образ послужил Толстому художественным «ключом» для раскрытия характера героя повести.

Вместе с тем Толстой показывает Хаджи-Мурата ослепленным жаждой мести, увлеченным стремлением к личной власти. Он сожалеет, что его герой, наделенный многими положительными чертами, захвачен фанатическим, изуверским движением мюридизма и гибнет за «обман веры».

Дневники 1896—1898 годов свидетельствуют, с каким напряжением и настойчивостью трудился Толстой над художественной формой повести. Как выразить в художественном произведении сложность человеческого характера, его противоречивость, как выразить «диалектику души» человека? «Одно из самых обычных заблуждений, — говорит Толстой, — состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот. В этом величие человека» (стр. 179).

Работая над «кавказской повестью», Толстой стремился передать движение, богатство характера Хаджи-Мурата. «Есть такая игрушка английская peepshow^[33] — под стеклушком показывается то одно, то другое. Вот так-то показать надо человека Хаджи-Мурата: мужа, фанатика и т. п.» (стр. 188).

Эти записи, раскрывающие «тайны» творческого метода великого художника, сохранили все свое значение до нашего времени и могут послужить школой мастерства для наших писателей, призванных показывать жизнь в ее развитии, в непрестанной борьбе нового и старого, в становлении и укреплении новых черт характера людей социалистического общества.

«Воскресение» и «Хаджи-Мурат» были главными, но не единственными произведениями, над которыми Толстой работал в 1895—1899 годах. В частности, Дневники этих лет говорят о его упорной работе над автобиографической драмой «И свет во тьме светит».

«Написал скверно 3 акта... Мало надеюсь на успех» (стр. 77).

«Написал 4-й акт. Всё плохо» (стр. 78).

«Нет ни одной сцены, которой бы я был вполне доволен» (стр. 83).

Ни над одним из своих драматических произведений Толстой не работал столь долго и ни в одном из них он не достиг столь малых успехов, как в этой драме. Реальный жизненный материал, общественные противоречия эпохи не давали основы для создания полноценного произведения, подтверждающего догматы «очищенной» религии, исповедуемые главным героем драмы — дворянином Сарынцевым. Итти же на прямое извращение действительности в угоду своей тенденции Толстому не позволяло его могучее чутье художника-реалиста, поборника жизненной правды. Так и осталась неоконченной эта драма — свидетель глубоких противоречий в мировоззрении художника. Наряду с проповедническими речами ее главного героя, «опростившегося» дворянина Николая Ивановича Сарынцева, составляющими самые слабые страницы произведения, есть в драме сцены, потрясающие силой обличения, силой жизненной правды. Это сцены в разоренной деревне, в дисциплинарном батальоне, в больнице, с суровым реализмом показывающие действительность царской России и — вопреки воле автора — обнажающие всю несостоятельность «проповеди» Сарынцева.

В Дневниках Толстого читатель не раз встретит перечни художественных замыслов, увидит, как в творческом воображении писателя вспыхивали «целые задачи, замыслы художественных произведений» (стр. 25). Не все из них были осуществлены. Но все они, вместе с законченными художественными и публицистическими произведениями, с Дневниками и письмами, служат свидетельством неустанного труда великого художника.

4

Дневники Толстого содержат многочисленные записи, рассказывающие о его тяжелых душевных переживаниях, вызванных расхождением во взглядах на жизнь с членами семьи.