ПСС. Том 55. Дневники и записные книжки, 1904-1906 гг.

467. 196²⁷. Урусов. — Кн. Сергей Семенович Урусов (1827—1897) — товарищ Толстого по Севастополю, где он командовал Полтавским пехотным полком. Математик (автор нескольких сочинений по математическим вопросам), шахматист и православно-верующий человек. С Толстым до конца жизни сохранил дружеские отношения; Толстой ездил навещать его в его имение Спасское близ Сергиева, в последних числах марта и первых апреля 1889 г. Письма Толстого к С. С. Урусову напечатаны в «Вестнике Европы» 1915, 1, стр. 5—19. См. т. 50, прим. к записи Дневника от 14 января 1889 г.

468. 196^27-28. не любящий не имеет жизни вечной, пребывающей в нем. — Соединено из двух рядом стоящих (14 и 15) стихов 3-й гл. «Первого соборного послания апостола Иоанна Богослова».

469. 196²⁹. «пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем». — Заимствовано буквально из 16 стиха 4 главы «Первого соборного послания апостола Иоанна Богослова».

470. 198³²—199⁵. Только тогда..... даст мне его. — Эта мысль в измененном виде включена в «На каждый день» (28 сентября, 3). См. т. 44, стр. 181—182.

2 марта. Стр. 199—204.

471. 201^33-34. от раздела Польши Екат[ериной] и Фридрихом. — Первый раздел Польши между Пруссией и Россией был произведен в 1772 г. Фридрих II (1712—1786) — с 1740 г. король прусский.

472. 202^14-17. ТО, что я как-то давно, почти как шутку, как фантазию, написал Хилкову..... к новой форме жизни. — Толстой вспоминает свое письмо к Д. А. Хилкову от 7 февраля 1892 г., в котором он писал: «....Я вот что думал недавно: Во сне мы живем почти точно так же, как на яву. Паскаль говорит, кажется, так, что если бы мы видели себя во сне постоянно в одном и том же положении, а на яву в различных, то мы бы считали сон за действительность, а действительность за сон. Это не совсем справедливо. Действительность отличается от сна тем, что она, главное, действительнее, реальнее. Так что я бы сказал так: если бы мы не знали жизни более действительной, чем сон, то мы сон считали бы вполне жизнью и никогда не усумнились бы в том, что это не настоящая жизнь. Теперь наша вся жизнь от рождения до смерти с своими снами не есть ли в свою очередь сон, который мы принимаем за действительную жизнь и в действительности которой мы не сомневаемся только потому, что мы не знаем другой, более действительной жизни? Я не только думаю, но убежден, что это так. Как сны в этой жизни суть состояния, во время которых мы живем впечатлениями, чувствами, мыслями предшествовавшей жизни и набираем силу для последующей жизни, так точно теперешняя вся наша жизнь есть состояние, во время которого мы живем «кармой», предшествующей более действительной жизни, и во время которого набираемся сил, вырабатываем карму для последующей той более действительной жизни, из которой мы вышли. Как сны мы переживаем только в этой нашей жизни, так и эта наша жизнь есть одна из тысяч таких жизней, в которые мы вступаем из той более действительной, реальной, настоящей жизни, из которой мы выходим, вступая в эту жизнь, и возвращаемся, умирая. Наша жизнь есть один из снов той более настоящей жизни. Но и та более настоящая жизнь есть только один из снов другой еще более настоящей жизни и т. д. до бесконечности до одной последней настоящей жизни — жизни Бога. Рождение и появление первых представлений о мире — это засыпание в самый сладкий сон, смерть — это пробуждение. Ранняя смерть — это выспался и уж спал слабо и сам проснулся. Самоубийство — это кошмар, который разрушаешь тем, что вспоминаешь, что ты спишь, делаешь усилие и просыпаешься. Человек, живущий одной этой жизнью, не предчувствующий другой — это крепкий сон, самый крепкий сон без сновидений — это положительное состояние. Чувствовать во сне то, что происходит вокруг тебя, спать чутко, быть готовым всякую минуту проснуться — это сознавать хоть смутно ту другую жизнь, из которой вышел и в которую идешь. — Во сне человек всегда эгоист и живет один, без участия других, без связи с ними. В той жизни, которую мы называем действительностью, уже больше связи с другим, уже есть что-то похожее на любовь к ближнему. В той же, из которой мы вышли и куда идем, эта связь еще теснее, любовь уж не только желаемое, но действительное. В той, для которой и та жизнь сон, связь и любовь еще больше. И мы в этом сне уже чувствуем всё то, что там может быть и будет. Основа всего уже есть в нас и проникает все сны. Желал бы, чтобы вы поняли меня. Я не то что забавляюсь, придумывая. Я верю в это, вижу и несомненно знаю это и, умирая, буду радоваться, что просыпаюсь к тому более реальному и любовному миру» («Литературные приложения к «Ниве» 1903, 3, стр. 321—323).