Читаем ПСС. Том 55. Дневники и записные книжки, 1904-1906 гг. полностью

Разгромъ этотъ начался давно: въ655 борьбѣ656 денежной, въ борьбѣ успѣха въ такъ называемой научной и художественной дѣятельности, въ к[оторой] евреи не христіане побили всѣхъ христіанъ во всѣхъ государствахъ и вызвали къ себѣ всеобщую зависть и ненависть. Теперь это самое сдѣлали въ военномъ дѣлѣ, въ дѣлѣ грубой силы Японцы, показавъ самымъ очевиднымъ образомъ то, къ чему не должны стремиться христіане, въ чемъ они никогда не успѣютъ, въ чемъ всегда будутъ побѣждены нехристіанами: въ праздномъ знаніи томъ, что называется наукой, въ доставляющихъ удовольствіе забавахъ, «pflichtloser Genuss»,657 и въ средствахъ насилія. — Исторія совершаетъ обученіе христіанъ отрицательнымъ путемъ: показываешь имъ, чего они не должны дѣлать, на что не должны устремлять свои силы.

2) Движеніе религіозное къ большему свѣту — правдѣ и добру658 есть результатъ всѣхъ сложныхъ дѣятельностей людскихъ: и экономич[еской], и политич[еской], и худож[ественной], и научной. Сложная, огромная работа совершается только для того, чтобы произвести очень небольшой шагъ въ религіозномъ сознаніи. Подобно тому, какъ для передвиженія великой тяжести работаютъ сложныя колеса, рычаги, пробѣгая тысячи саженъ въ своемъ вращеніи для того, чтобы на дюймъ подвинуть тяжесть.

3) Иногда и все чаще бываетъ время, что желаешь смерти. Это дурно. Желать смерти — явное неповиновеніе Богу. Уже потому нельзя желать смерти, что вся твоя жизнь, мож[етъ] быть, была нужна для того часа, к[оторый] долженъ былъ наступить, а ты лишилъ себя этого часа.

4) Читалъ записки сектанта Мироненка. Очень даровитый и религіозный человѣкъ. Прекрасны сравненія, прекрасное пониманіе и примѣненіе текстовъ Св[ященнаго] писанія. Но тутъ же я замѣтилъ, какъ опасно говорить о религіозн[ыхъ] предметахъ образно, сравненіями, въ связи съ текстами, приподнято и неясно.

Для обсужденія и выраженія религіозн[ыхъ] предмето[въ] нужно еще больше точности, чѣмъ въ математикѣ.

5) Записано такъ: Жизнь своимъ общеніемъ увеличиваетъ внутреннее содержаніе духовнаго существа. Въ этомъ расширеніе. Надо же сказать такъ: чѣмъ больше раскрывается свое существо, жизнь, тѣмъ больше общенія съ существами міра. (Не важно и не ясно.)

6) Записано: радоваться только на увеличенiе мудрости и любви и радость жизни. Не понимаю, не помню. Жалко.

7) Т[акъ] к[акъ] я — отдѣленное существо, то не могу видѣть, чувствовать, сознавать Всего. (Не вышло.).

8) (Очень важное, нужное, радостное). Меня долго смущала мысль о томъ, что желаніе любви людей, существъ, даже будущихъ людей такъ сильно, естественно, такъ кажется хорошо, даетъ такъ много хорошихъ, чистыхъ радостей, что, казалось бы, должно быть хорошо, а между тѣмъ высшее состояніе духовнаго человѣка — то, когда онъ живетъ только для Бога, не заботясь о славѣ людской, презирая ее. И вотъ разъясненіе этого противорѣчія открылось мнѣ. Вѣдь всѣ существа, люди, живущіе теперь и имѣющіе жить послѣ, вѣдь все это — проявленія Бога, это — Богъ въ659 одномъ изъ тѣхъ состояній, въ к[оторыхъ] онъ доступенъ мнѣ. И потому искать любви существъ, людей современныхъ и будущихъ, не противно, но согласно съ желаніемъ служить Богу, исполнять Его волю. Дѣло только въ томъ, чтобы желать, искать любви духовной, а не животной.

9) Есть два сознанія: сознаніе животное, отдѣляющее, и сознаніе духовное, соединяющее. Въ первомъ несвободенъ, во второмъ не можетъ быть вопроса о свободѣ. Нельзя сказать, что въ первомъ несвободенъ,660 п[отому] ч[то], если я скажу, что несвободенъ въ животномъ, чувствующемъ свое отдѣленіе существѣ, то какъ же я назову то состояніе, въ к[оторомъ] я, человѣкъ, существо, не чувствуетъ своего отдѣленія, какъ это происходитъ въ младенцѣ, въ утробномъ плодѣ? Такъ что если я назову человѣка свободнымъ вполнѣ при сознаніи духовномъ, я не могу не признать извѣстной степени свободы въ существѣ животномъ, сознающемъ свое отдѣленіе. Такъ что, очевидно, есть степени свободы. И, строго говоря, нельзя признать полной свободы и въ661 человѣкѣ при духовномъ сознаніи.

Свобода, какъ и жизнь, есть бо́льшая или меньшая. И какъ жизнь идетъ, увеличиваясь, расширяясь, такъ и свобода.

29 Іюня 1905. Я. П.

Больше недѣли нездоровъ желудкомъ. Почти ничего не дѣлалъ. Лева здѣсь. Мнѣ его всей душой жалко, но помочь ему невозможно. Мож[етъ] б[ыть], такъ и нужно. И ему хорошо въ его слѣпотѣ. Только нынче немного пописалъ Сил[оамскую] Куп[ель]. Пошу чѣмъ больше вижу, тѣмъ больше цѣню и люблю. <Саша[?] грубѣетъ. Или нѣтъ идеаловъ или очень низкіе>.662 Здоровье С[они] не опредѣленно. Скорѣе вѣроятно, что нѣтъ дурнаго. Съ ней очень хорошо.

Записать надо: самое главное.

Перейти на страницу:

Все книги серии Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах

Похожие книги

Савва Морозов
Савва Морозов

Имя Саввы Тимофеевича Морозова — символ загадочности русской души. Что может быть непонятнее для иностранца, чем расчетливый коммерсант, оказывающий бескорыстную помощь частному театру? Или богатейший капиталист, который поддерживает революционное движение, тем самым подписывая себе и своему сословию смертный приговор, срок исполнения которого заранее не известен? Самый загадочный эпизод в биографии Морозова — его безвременная кончина в возрасте 43 лет — еще долго будет привлекать внимание любителей исторических тайн. Сегодня фигура известнейшего купца-мецената окружена непроницаемым ореолом таинственности. Этот ореол искажает реальный образ Саввы Морозова. Историк А. И. Федорец вдумчиво анализирует общественно-политические и эстетические взгляды Саввы Морозова, пытается понять мотивы его деятельности, причины и следствия отдельных поступков. А в конечном итоге — найти тончайшую грань между реальностью и вымыслом. Книга «Савва Морозов» — это портрет купца на фоне эпохи. Портрет, максимально очищенный от случайных и намеренных искажений. А значит — отражающий реальный облик одного из наиболее известных русских коммерсантов.

Анна Ильинична Федорец , Максим Горький

Биографии и Мемуары / История / Русская классическая проза / Образование и наука / Документальное
Дыхание грозы
Дыхание грозы

Иван Павлович Мележ — талантливый белорусский писатель Его книги, в частности роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке. Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской деревни 20 — 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых, социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.Иван Мележ — художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших исторических событий передать сложность человеческих отношений, напряженность духовной жизни героев.

Иван Павлович Мележ

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза
Темные силы
Темные силы

Писатель-народник Павел Владимирович Засодимский родился в небогатой дворянской семье. Поставленный обстоятельствами лицом к лицу с жизнью деревенской и городской бедноты, Засодимский проникся горячей любовью к тем — по его выражению — «угрюмым людям, живущим впрохолодь и впроголодь, для которых жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги». В повести «Темные силы» Засодимский изображает серые будни провинциального мастерового люда, задавленного жестокой эксплуатацией и повседневной нуждой. В другой повести — «Грешница» — нарисован образ крестьянской девушки, трагически погибающей в столице среди отверженного населения «петербургских углов» — нищих, проституток, бродяг, мастеровых. Простые люди и их страдания — таково содержание рассказов и повестей Засодимского. Определяя свое отношение к действительности, он писал: «Все человечество разделилось для меня на две неравные группы: с одной стороны — мильоны голодных, оборванных, несчастных бедняков, с другой — незначительная, но блестящая кучка богатых, самодовольных, счастливых… Все мои симпатии я отдал первым, все враждебные чувства вторым». Этими гуманными принципами проникнуто все творчество писателя.

Елена Валентиновна Топильская , Михаил Николаевич Волконский , Павел Владимирович Засодимский , Хайдарали Мирзоевич Усманов

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Попаданцы