ПСС. Том 56. Дневник, записные книжки и отдельные записи, 1907-1908 гг.

215.83¹⁰. Гусева все не выпускают. — Толстой очень тяжело переносил арест H.H. Гусева и употреблял все меры к его освобождению. 1 ноября 1907 г. он ездил к тульскому губернатору по его делу; 8 ноября написал письмо Д. А. Олсуфьеву, прося его обратиться к министру внутренних дел Столыпину с просьбой освободить Гусева. 2 ноября 1907 г. Толстой писал В. Г. Черткову: «Прежде, чем отвечать, скажу о том, что теперь для меня важнее всего: заключение в тюрьму милого, дорогого друга Гусева. Случилось это около двух недель тому назад: становой арестовал его и сделал обыск. Поместили его при становой квартире у Звегинцевой. Я два раза был у него и расспрашивал станового, по какому поводу. Он сказал мне, что он ругал царя. Я сказал, что это невозможно. Тогда он пошел куда-то и принес мне брошюру «Обновления» — «Единое на потребу» и на 2-й и 3-й странице корректурные выноски и неприятные слова об Александре III и Николае II. [У Гусева при обыске была отобрана статья Толстого «Единое на потребу», выпущенная петербургским книгоиздательством «Обновление», с пропуском резких мест об Александре III и Николае II. Гусев вписал на полях брошюры эти выпущенные места, списав их из полного издания той же статьи, выпущенного издательством В. Г. Черткова «Свободное слово».] Я совсем забыл про то, что это мои слова, и пошел к Гусеву: «Зачем вы написали это?» — Да это ваши слова. — И я понял, и стало стыдно и больно. Я просил тщетно станового освободить Н[иколая] Николаевича]. Но он не согласился, вероятно не мог, и на другой день я уж не застал его. Его увезли в Крапивну, в тюрьму. Вчера я ездил в Тулу к губернатору. Губернатора нет, а правит должность Лопухин. Умный, сметливый, комильфотный человек, делающий карьеру. Я много говорил ему. Ужасно дурно то, что с их точки зрения Гусев — опасный революционер, за деньги (он несколько раз упомянул это за деньги) распространяет среди народа самое опасное учение. Я постарался разъяснить ему несправедливость, недобросовестность такого понимания, — то, что Христа распяли за то, что он не велел платить подати. Никто не говорил о том, что Христос учил любви к Богу и ближнему и только на вопросы о том, можно ли платить подати и т. п., отвечал отрицанием. Точно то же делают и теперь с учениками Христа. И эта недобросовестность mе met hors de moi [выводит меня из себя]. Я разъяснил ему, что мог, то, что Гусев оставлен Чертковым, главное, для помощи мне и общения с молодыми людьми, отставшими от революции, и что он делает это для себя, а не за деньги... А деньги ему дает Ч[ертков], которому дорог я и мое время и сделанные им друзья. Оказалось, что дело это находится у жандарма, и Лопухин желает высвободить его (дело) от жандармов и помочь Гусеву. О том, что слова из «Единого на потребу», которые в особенности вменяют в вину Гусеву, ни Лопухин, ни жандармы не знали, что они принадлежат не Гусеву, и что он только включил их по полному изданию. Я вчера же послал Лопухину обе брошюры: Лондонскую и Петербургскую с отмеченными красным карандашом местами. Не знаю, что будет. Если не скоро освободят — напишу Столыпину. Нынче получил от Николая Николаевича письмецо, которое прилагаю. Очень болею за него и за свою вину. Век живи, век учись. Я это больно испытываю. Писал я давно уже (дней 5) письмо Николаю Николаевичу, но, судя по его письму, ему не дали моего. Думаю на-днях съездить к нему. Знаю, как и вам больно будет это известие, но постараемся воспользоваться поучением».

Затем 17 ноября ему же:

«Я был у Гусева — кажется, писал вам об этом — и очень мне страшно за него. Я пишу ему, но от него получил только одно письмецо. Он такой хороший, но такой еще не сильный (мне думается). Не сверх ли сил испытание? Впрочем Бог знает, хотел сказать: что делает, но лучше сказать: что сделал».

24 ноября: «От Гусева нынче получил первое прекрасное такое письмо, что, не дочтя до половины, расплакался от радостного умиления. Нынче же к нему поехал Душан [Д. П. Маковицкий.] Когда он вернется, попрошу его написать вам... Посылаю вам письмо Гусева».