Псы Господа

Ира не помнила. Всё перекрыло ощущение бесподобного, феерического оргазма.

Потом она как-то оказалась наверху — на третьем этаже? на четвёртом? — полуголая, окровавленная, колотила в одну дверь, в другую, оставляя кровавые следы кулаков. Потом оплыла на пол, бессильно прислонилась к косяку, закрыла глаза. Почти всё, кошмар почти закончился, осталось потерпеть совсем немного…

Кошмар не закончился. Кошмар входил в новую стадию. Потому что послышался топот и чей-то голос яростно и ликующе проорал:

— Вот она, сучка!!!

Ирина подняла веки.

Это о ней? О НЕЙ?

Конечно, вид у неё тот ещё: почти голая, в крови, в сперме… и в блевотине — в своей, в чужой? — не понять, не вспомнить… Но она ведь ни в чём не виновата! Почему ей надевают наручники?

Надо просто объяснить, что на неё напали, тот, здоровый тип, который орёт, лишь сейчас Ира разглядела его при свете…

На самом деле кричал, тыкая в неё обличающим жестом, вовсе не насильник — один из здешних жильцов-доброхотов. Нападавший к тому моменту потерял сознание от болевого шока и кровопотери.

Но Ирина не смогла возвести напраслину на мирного обывателя. Вообще не смогла ничего сказать, из глотки вырывались рыдания — то громкие, истеричные, то переходящие в тихое всхлипывание…

Ира рыдала, когда её вели вниз под любопытными взглядами жильцов, наконец-таки выползших из-за своих бронированных дверей… Рыдала, когда её запихнули в задний, зарешеченный отсек милицейского «уазика»… Рыдала всю дорогу… Рыдала в отделении милиции, сидя на жёсткой лавке «обезьянника» — так и не смогла ничего произнести, даже своего имени…

Дар речи вернулся спустя двое суток, и первой собеседницей Ирины стала пьяная в стельку бомжиха, норовившая назвать её дочкой и отчего-то Лизанькой…

3

Ира выключила воду и вылезла из ванны, чувствуя, что её всю трясёт.

Всё. Тихо. Хватит.

Она отомстит.

Нет, не подонку, изнасиловавшему её. Нет, не тупым и равнодушным жильцам, и не наряду, доставившему её в отделение. Один из них, кстати говоря, соизволил позвонить её тётке, у которой Ирина жила. Толку, правда, звонок тот не принёс. Ни связей, ни денег у тётки не было. Да и желания выручать попавшую в беду племянницу тоже не оказалось.

Нет… Она отомстит следователю, возбудившему уголовное дело по обвинению её, Ирины Сергеевны Величко по статье 111 УК РФ — причинение тяжкого вреда здоровью. От двух до восьми лет лишения свободы — о чём её проинформировали на первом же допросе.

Дело же по факту изнасилования следователь возбуждать отказался. Адвокату Ирины, правда, быстро удалось добиться этого… Однако жертва изнасилования продолжала сидеть в СИЗО, а её насильник с обезображенным лицом лежал в частной клинике и поправлял здоровье. Следователь упорно отказывался изменить меру пресечения студентке двадцати лет от роду, ранее ни в чём криминальном не замешанной. Мотивируя лишь одним — тяжестью содеянного. Хобби у неё, очевидно, такое — ходить по тёмным улицам и мужикам носы откусывать. Выпустишь маньячку на свободу — и тут же в районе всплеск тяжких телесных…

«Тебе, дура, — снисходительно объяснял следователь, — надо было орать погромче. По роже ему съездить… А зубы в ход пускать ни к чему. У тебя всё давно зажило, синяки рассосались, — а мужика на всю жизнь уродом оставила. Или хотя бы не глотала откушенное — глядишь, докторишки и пришили бы на место. Теперь вот ему — хе-хе! — новый нос из собственной задницы выкроить пытаются. Знаешь, сколько баксов такая операция стоит? Ничего, скоро узнаешь…»

И прокурору, поддерживавшему обвинение в суде, она тоже отомстит.

За что? Есть за что…

Суд ведь вынес оправдательный приговор. После шести месяцев заключения в следственном изоляторе, после методичных отказов в изменении для неё меры пресечения… — Ира в такое чудо уже не верила.

Адвокату противной стороны достаточно было показать фотографию с нынешним обликом насильника — и сочувствие к Ирине моментально испарялось. Можно подумать, она выбирала, куда кусать. Тем не менее суд её оправдал, вспомнив о необходимой самообороне.

Но прокурор подал на кассацию! Ира читала прокурорское представление, чувствуя, как немеет сердце, как слёзы снова застилают глаза. Обвиняемая, дескать, имела возможность не причинять пострадавшему столь тяжкие повреждения. И действия её были направлены не на то, чтобы защититься от изнасилования, — ибо «в момент нанесения травмы указанное действие закончилось и у потерпевшего произошло семяизвержение; соответственно, поступок обвиняемой оказался несоразмерен действиям потерпевшего, поскольку тот не имел умысла на причинение тяжкого вреда её здоровью». Короче говоря, столь опасную личность необходимо изолировать от общества на пять лет, не больше и не меньше.

Ирина поклялась: если её не лишат свободы, если приговор оставят в силе — она отомстит. Если посадят — отомстит позже.

Как именно это сделать — она тогда не знала. Понимала лишь, что для мести понадобятся все силы, какие у неё есть или будут.

Приговор не изменился.

А потом она узнала, где взять силу.

4