Псы-витязи

Но опытным глазом Митя сразу приметил, что в рюкзаке отсутствует и колбаса, видимо, она была посчитана общенародной, да и свитер используется лошадкой как потник. Однако сам всадник хранил верность своему наряду, весьма, надо сказать, своеобразному. Несмотря на недавнее посещение краеведческого музея, Митя не мог дать названий некоторым вещам, присутствующим на незнакомце.

Островерхий, напоминающий по силуэту ракету, шлем с наличником наполовину скрывал физиономию, оставляя на виду буйные усы.

Кольчуга поверх потертой кожанки – не сплошная, а двумя полосами, которые скреплялись на боках ремешками – на плечах дополнялась своего рода стальными погонами.

Поверх кольчуги еще волчья шкура на манер гусарского ментика. Помимо широких штанов из какой-то мешковины, всадник носил портянки, перевитые кожаными шнурками, а на ступнях мокасины, если так можно выразиться. Большой нож в меховых ножнах на поясе – тесак что ли? – топорик еще висит особенный, вроде томагавка, моток сильно волосатой веревки с железным шаром на конце, а за спиной два копья, длинное и короткое. Еще какая-то прицеплена доска с ручками, будто даже щит, рукоять меча из-за плеча выглядывает.

– Автобуса я тут ни разу не видывал. Ино попутку собрался до завтрева ждать? – сказал всадник со странным акцентом, сильно «окая». – Ежели пожелаешь, на станцию подвезу. До нее, считай, три полета стрелы – умаешься топать. Да садись, подвезу, фирма угощает.

– Хорошо, – еле слышно отозвался Митя, потому что терять было нечего. Этот конный бандит мог в любой момент его зарезать, расчленить на органы, расфасовать их по пакетам, наклеить ценники и скрыться обратно в свой туман.

– Хор-о-шо, – с лукавством и сильным оканьем повторил всадник. – Язычник ты, что ли, раз Хора поминаешь. Хор ведь не словенский бог, а пришел к нам с полуденной стороны, с египетского края земли. Хрестьянин при изъявлении согласия должен молвить «ладно». Или на худой конец «о`кей». Да, однако ж, какие вы сейчас хрестьяне, богу не верите, хлеба не сеете…

«Уж не артист ли разрепетировался, – подумал Дмитрий, покачиваясь за широкой спиной всадника на крупе гнедого жеребца. – Или же из телепередачи «Сам себе режиссер». Ты начнешь психовать, а тут тебя как раз и запечатлеет съемочная группа на потеху всей стране. Хотя есть вариант, что это сбежавший дурдомовец, занявшийся самодеятельностью».

– Меня Путята зовут, – представился всадник, – а конягу – Буй.

– Ну да, коротко и ясно. Очень приятно.

«Вам бы с конягой поменяться именами», – опять подумалось Мите.

– А невестушку мою звать Евпраксией, она тезка княгине, – продолжал чудить всадник. – Вот приеду я к ней на побывку, а она мне споет:

«Ах, милый, милый, тебя я не узнала,
Когда приехал в отпуск ты на боевом коне.
Как будто не тебя в усы я целовала,
Как будто ты жених, жених не мне».

Ну, а мой конь талантливый ей тоже ответит:

«Ах, здравствуй, здравствуй, моя ты дорогая,
Молчишь, насупившись, а я же слышу слово «нет».
Как будто не твоя рука моим хвостом играла,
Как будто не чесала гриву, гриву мне».

И тут уж подключусь я:

«Ну что ж, прощу обман, тебя я понимаю.
Не вьется волос мой, не так уж ярок взор.
Эх, сапоги мои все пляски отплясали,
И ждет меня в грядущем лишь позор, позор».

– Да вы точно артист, – уличил Дмитрий и уточнил про себя: «Какой-нибудь дешевый массовик-затейник из погорелого театра».

– А как хочешь, так меня и почитай, я ж тебе не господин.

Через полчаса они и в самом деле оказались на станции. Помимо унылого желтого барака, имеющего какое-то отношение к железнодорожному движению, здесь был торговый автофургончик, который предлагал почти все достижения мировой цивилизации, от телевизора, подключающегося к Интернету через простую электросеть, до таблеток, превращающих мужчину в женщину.

Митя с облегчением спрыгнул с коня, а Путята подъехал к фургону и, чуть согнувшись, заглянул под козырек прилавка. Кучка бабушек прыснула в стороны, а пухленькая продавщица отодвинулась от кассы, закусив сильно напомаженную глянцевую губу.

– Гой еси, Катенька. Аль не рада мне? – игриво начал всадник свое толковище.

– Как не радоваться, такой вы красивый приехали, Путята Вышатич, – дисциплинированно отозвалась продавщица.

– А про дары-гостинцы не забыла ли?

– Забыла, забыла, мой хороший. То есть, хозяин ничего не дал.

– Ни денежной дани, ни припасов съестных? – уточнил Путята.

– Не-ет, – продавщица мучительно наморщила лоб. – Ну, может, сосисочки возьмете?