Псы войны

В деревне я избрал извилистый путь. Я не там, где они ожидают. Я бегу по улицам на максимальной скорости, они даже не видят, как я приближаюсь.

Большие Псы стреляют, снимая вооруженных людей, которые ближе всех к местным. Местные разбегаются во все стороны, так что целиться сложно, но мои глаза подсвечивают врагов красным на темном фоне.

Я врезаюсь в группу местных – скорость слишком высока, чтобы остановиться, – и сшибаю их с ног. Приемлемые потери. Я иду на врага.

Мои приказы: «Рой, вперед».

Я вгрызаюсь во врагов зубами и когтями. Рой отрывается от меня и превращается в жалящее облако. В нас так бурлит накопленная за ночь энергия, что весь мир выглядит медленным и ленивым. Я переключаюсь на режим нанесения ран, потому что один раненый солдат доставляет врагу больше проблем, чем два мертвых. Я хватаю их за конечности зубами и трясу. Вращаю и подбрасываю их челюстями. Я бросаю врагов в стены и на крыши.

Я даю Рой список приоритетных целей, и она кружит над броневиком, пытаясь найти путь внутрь. За орудием снова сидит враг, отбросив тело предыдущего. Дракон убивает его – бах! – и Рой проникает через люк.

Канал Рой: «Целостность 84 %, запас яда 69 %».

Яд производят сами пчелы, но теперь новые пчелы не появляются. И все равно Рой наслаждается боем.

Теперь в руках у местных оружие. Некоторые местные стреляют. Доктор де Сехос оказывает медицинскую помощь, я бы и сам ей это приказал, если бы она была пятым членом отряда. Вокруг меня летают пули, похожие на злобных насекомых, но они могут меня лишь поцарапать.

Теперь по деревне топает Патока, бросаясь на врагов, когда они собираются вместе. Они очень быстро перестают собираться вместе и бегут к машинам. Остались только грузовики. Сидящие там люди не вступили в бой и не развязали себя.

Мы с Патокой спорим о них. Патока говорит, они не враги, и посылает снаряд в двигатель одного грузовика, чтобы он не уехал. Другой грузовик не может уехать, потому что Дракон развлекается, целясь в каждого, кто садится за руль.

Врагов осталось немного, и они отступают. Отступление хаотичное, они просто бегут, никто не прикрывает огнем, ничего такого, что предусматривает тактическое отступление.

Дракон убивает всех, я ему разрешаю. Это его займет, а чип обратной связи, наверное, говорит ему «Хороший Дракон» каждый раз, когда он попадает в цель. Кроме того, они враги, а врагов мы убиваем. Ведь для этого мы и созданы.

Наконец-то восходит солнце, я ненадолго снимаю с себя ношу командира и просто смотрю на кишащее пчелами небо. Потом я приказываю Дракону дать мне воспользоваться его зрительным каналом, потому что он гораздо лучше различает цвета.

Вокруг меня трупы врагов. Они стали врагами по моей воле. Я принял решение как командир. Никто не скажет мне за это «Хороший Пес» или «Плохой Пес». В кого я превращаюсь?

Я отправляю сообщение только Патоке: «Я скучаю по Хозяину. Я скучаю по Харту».

Канал Патоки: «Я знаю, Рекс».

Мой канал – Патоке: «Так мы поступили правильно?»

Канал Патоки: «Надеюсь. Доверься мне, Рекс. Ты должен мне верить».

17. Де Сехос

Зачистка заняла какое-то время.

Никто из нападавших не выжил. Бегущих методично отстреливала рептилия. Она забралась по стене церкви на крышу и просто целилась и стреляла, целилась и стреляла, пока не осталось ни одной бегущей фигурки.

Де Сехос занималась ранеными. Эстебан сказал, что погибли семь жителей Реторны, а одиннадцать ранены, в основном попали под перекрестный огонь. Некоторые получили переломы, столкнувшись с животными. Она делала что могла, израсходовав весь запас антисептиков и обезболивающих.

Раненые не то бандиты, не то анархисты, не то отбившиеся от своих наемники все равно не выжили. Их было много – звери действовали жестоко, но не всегда смертоносно. А теперь Рекс переходил от одного к другому с терпением священника, проводящего последние ритуалы. Де Сехос не сразу поняла, чем он занимается, но потом увидела. Он ломал им шеи незаметными умелыми движениями огромных рук.

В этот момент де Сехос лечила бедняжку Марию Чикауа, сломавшую голень при столкновении с псом, она вскочила и крикнула в огромное собачье лицо, что он чудовище, велела ему прекратить, говорила, чтобы он убирался из Реторны и возвращался туда, откуда пришел.

Он даже не изменил темп, а когда она встала на его пути, оттеснил ее в сторону, будто ее вообще не существует.

– Они враги.

Он произнес это не по-испански, но ее знаний английского хватило, чтобы понять.

– Доктор Теа де Сехос, тебя ждут пациенты, – послышался безобидный женский голос медведицы.

Она – ведь она женского пола? – стояла, по-прежнему сжимая в руках огромное орудие, рассветные лучи играли на шкуре, придавая ей желтоватый оттенок, местами почти золотой. – Ты бы предпочла, чтобы нас здесь не было и мы не дрались с этими людьми?

– Видимо, ваш мир всегда так прост.

Де Сехос вернулась к Марии и поставила на место сломанную голень.

– Не всегда. – Медведица убрала оружие, и рука безвольно повисла вдоль бока. – Так предполагалось. Такими нас сделали.

Де Сехос подняла взгляд на темный силуэт медведя на фоне светлеющего неба.