Пташка

Благодаря воспитанию Домомысла Гнеда не взращивала напрасных чаяний. Такая, как она, становится первой добычей обидчиков, а обидеть девушку нетрудно, особенно когда у неё нет ни отца, ни брата-заступника. Гнеда сызмальства знала, что должна строго блюсти себя и не давать и малого повода для пересудов. Напраслина что уголь, не обожжёт, да замарает. Потому девушка и не шла жить к Кузнецу, который звал её не единожды. Он был ей другом, почти отцом, но что бы начали молоть о них перебродские языки, догадаться было не сложно.

А самое главное, сердце девушки не лежало ни к кому. Не знала она такого молодца, с которым бы пожелала ходить об руку. Не снились ей по ночам ещё ничьи очи, не было такого имени, которое бы Гнеда с трепетом шептала украдкой, примериваясь. Ей были непонятны и смешны томные вздохи, с которыми Пчёлка рассказывала о своём «жадобушке». Но разве всё это объяснишь упрямой подруге?

– Не осталось, – без надежды на спасение от дальнейшего разговора ответила она. – Метелили меня почём зря, пока в рубашонке бегала. Вот тебе и все дружки, – нахмурилась Гнеда. Даже настроение портилось от таких бесед.

– Ну, так мы тебе тут найдём друга сердечного! – обрадовалась Пчёлка.

– Да уж, хороша невеста. Ни кола, ни двора.

Гнеда отвернулась на бок, давая понять, что разговор окончен. Её молочная сестра обиженно засопела носом, но вскоре до девушки донёсся звук её размеренного дыхания. Сморило.

Девушку взяла досада – разбередила сердце и заснула!

Хоть Гнеда не знала ещё любви, но разве и ей не хотелось когда-нибудь встретить такого, который взял бы её за себя, несмотря ни на что? И вспоминалось, как Домомысл гладил её по голове после новой обиды и приговаривал, что однажды сыщется добрый молодец, что полюбит так сильно, что не будет корить, спрашивая, кто её отец, а попросит стать матерью своим детям.

6. За ягодами.

Катбад пришёл, как и обещал. Закуковала кукушка. Женщины уже засадили репища и огороды, а мужчины высеяли лён. В коричневую блестящую гущину семян Твердята зарыла несколько калёных яиц, и в поле сеятели улыбались, найдя в лукошке подношение. Прежде, чем съесть, они подбрасывали яйца вверх, заговаривая лён вырасти повыше.

Гнеда ахнула, увидев, как Кузнец достаёт из котомки знакомцев – её небогатое приданое, хранившееся в закутке в Веже. Несколько холстин, осиленных помощью добрых людей на супрядках23, ручники, пояски, ленты, очелья с усерязями24, обручье и подвеска-птичка – подарки Катбада, и, конечно, маленькая прялка. Её сработал ещё Домомысл, сам же и разукрасил резцом навершие и донце. Сразу тепло стало на душе, как только рука легла на вытертую временем кленовую гладь.

Правду молвить, не сильно была нагнетена коробья Гнеды. Немного же она нажила, раз всё вместилось за плечи Катбада…

От друга девушка узнала, что в Перебродах было спокойно, никто не видел злополучных всадников, и селяне оказались порядком удивлены внезапному исчезновению Гнеды. В Веже всё выглядело нетронутым, будто и не побывали в ней незваные гости.

– Поживи у Твердяты с Вячко до осени, а там поглядим. Они тебе рады. Нахваливали в два голоса, да и дед не жаловался. И то верно, от труда ты никогда не бегала, и нрав у тебя уживчивый.

Они сидели на склоне у реки под раскидистой рябиной, усеянной пушистыми соцветиями и охмеляющей тонким благоуханием. Был хороший тёплый вечер. Гнеду, умаявшуюся на прополке, клонило в сон, но желание побыть ещё рядом с Катбадом пересиливало усталость.

– Думаешь, они не вернутся? – осторожно спросила девушка.

Кузнец неопределённо повёл плечами. Теперь, по прошествии времени, даже ему стало иногда казаться, что всё лишь примерещилось им.

– Я чувствую, что-то сдвинулось. В твоей жизни началась новая череда. – Он немного помолчал. – Вот, держи. – Катбад пошарил за пазухой и положил Гнеде на ладонь крохотное, но увесистое витое кольцо. Две толстые жилки переплетались с тонкой косичкой. – Носи на долгую память, – грустно улыбнулся Кузнец.

– Какая красота! – девушка примерила колечко и отвела руку полюбоваться. – Спасибо тебе! – Она сжала его запястье.

– И ещё я принёс… – Кузнец покопался в складках своей одежды и выудил полотняный мешочек. Гнеда вопросительно посмотрела на друга и заглянула внутрь.

– Откуда? – изумилась она. Внутри тускло поблёскивали монеты. Их было больше, чем она когда-либо видела в своей жизни.

– Всадник.

Глаза Гнеды расширились, и она спросила быстрым шёпотом:

– В хорошем плаще и с добрым клинком?

– Он самый. Клянусь, это последнее, – добавил он, увидев её изумлённое возмущение. – Больше я ничего от тебя не утаиваю. Домомысл велел отдать тебе это, когда придёт время.

Его губы сложились в неловкую улыбку, а в глазах снова засквозила тоска.

– Придёт время?

– Я не думаю, что ты вернёшься в Переброды. Тебе некуда возвращаться. – Он замолчал и, сощурив глаза, посмотрел на реку. Его пальцы рассеянно вертели сорванную травинку. – Обживёшься тут, а потом уведёт тебя со двора Вячко какой-нибудь славный паренёк.

– Я здесь чужая, – прошептала Гнеда.

– А там? – так же тихо спросил её друг.