Птенец и Зверюга

– Ты точно с ума сошел! Ни один таксист так поздно туда не поедет.

– А у него есть машина?

– Да, маленькая Субару.

– Он мог бы приехать за нами сам.

– Нет, об этом не может быть и речи. Я не хочу ни о чем просить человека, который почти двадцать лет не вспоминал о моем существовании.

– Ты же сама говорила, что он ждет тебя в Израиле.

– Все, чем он помог, это встретил меня в аэропорту и поселил в кибуце, из которого я сбежала на второй день. Да пару раз еще пригласил к себе в гости, где выставил полной дурой перед новой семьей. Нет, о нем я даже слышать не хочу.

– В таком случае неисчерпаемый запас моих идей, кажется, иссяк…

– Возможно, мы сможем переночевать в кампусе медицинского факультета, – немного подумав о чем-то, сказала Глория, – у меня там учится троюродный брат Яша, и они с женой еще сдают экзамены.

– Боже, сколько же у тебя родственников! Впрочем, тут наверно, все считают себя родственниками, раз произошли от Адама и Евы.

– Хорошо, что ты напомнил про Адама и Еву. Сейчас уже поздно, и нам придется идти в темноте, а их кампус как раз расположен на холме, который по странному стечению обстоятельств облюбовали змеи.

– Только этого не хватало!

– Иди осторожнее и смотри себе под ноги…

С этим предупреждением Глория повела за собою нагруженного вещами Никиту по извилистой поднимающейся вверх дорожке между университетскими корпусами возможному пристанищу.

Самолетов, с опаской вглядываясь в каждый придорожный кустик на их пути, пустился в рассуждения о том, как символично, что змеи облюбовали именно медицинский факультет – ведь змеиный яд обладает множеством полезных свойств, а сама змея, обвивающая чашу с ядом, является символом врачевания.

– И самая большая польза от такого соседства, – с нервным смешком произнес он, наступив на что-то извилисто-змеинообразное, оказавшееся сухой оливковой веточкой, – что если сейчас кого-то из нас и укусят, то помощи долго ждать не придется, ведь студентов-медиков в первую очередь должны учить оказанию экстренной помощи при змеиных укусах.

Глория, преодолевающая этот путь не в первый раз, довольно улыбалась, ощущая, какое сильное впечатление произвели ее слова на обычно непоколебимое большое и сильное животное, которое она вела за собой.

Найдя в конце концов нужный корпус, что в темноте было не так-то просто, они поднялись на второй этаж и постучали в дверь с нужным номером.

Дверь распахнул высокий и худой, если не сказать тощий, темноволосый юноша, который, увидев Глорию, сразу просиял:

– Маша, ты посмотри, кто к нам зашел в гости! – не оборачиваясь, радостно прокричал он рыжеволосой девушке, с ногами расположившейся на узкой студенческой койке в глубине ярко освещенной комнаты.

– Глория, ты как здесь оказалась? Входите! – обрадовано произнесла та не вставая, так как была придавлена огромным медицинским справочником, раскрытым посередине.

Пока Яша по-братски обнимал и целовал Глорию, Никита вносил вещи в довольно большую и неплохо для студенческого общежития обставленную комнату. По дороге он рассматривал многочисленные книжные полки, где среди книг по медицине заметил Тютчева, Фета, Мандельштама, а также толстенный сборник русских народных пословиц и поговорок.

– Познакомьтесь, это Никита, – наконец высвободившись из объятий брата, представила ему своего спутника Глория.

Никита снял сумку с плеча, издалека помахал рукой Маше и горячо потряс протянутую ладонь Яши. Тот тут же выдернул руку и схватился за живот.

– Осторожней, осторожней! Мне нельзя делать никаких резких движений, – воскликнул он, отпрянув от Никиты.

Никита озадачено посмотрел на Глорию.

– Что с тобой, Яша? Ты заболел? – с тревогой в голосе спросила она готовящегося стать врачом родственника.

– Нет, я здоров, – заулыбался тот, – просто я делаю лабораторную работу.

– О чем это ты?

Тот вместо объяснений задрал майку и продемонстрировал тело, облепленное датчиками на присосках, от которых шли проводки к небольшому похожему на пейджер приборчику с разными индикаторами и лампочками.

– Я снимаю суточный график биоритмов, – гордо пояснил Яша, – и поэтому мне нельзя делать резких движений и вообще сильно волноваться.

– Это Яшкины «хвосты», – пояснила с дивана смеющаяся Маша. – Без этого у него не примут экзамены.

– У тебя «хвосты»? – удивилась Глория. – А я-то думала, у тебя одни пятерки.

– Девочка, – назидательно сказал Яша, – на медицинском факультете нельзя учиться на пятерки или на тройки. Здесь можно учиться только на последнем издыхании. Я, кажется, уже издох. Машка еще держится, но она женщина и пофигистка. И лучше не напоминайте мне про экзамены, а то я начинаю волноваться!

– Ага, – подхватила с дивана его жена, – ты еще напиши записку: «Я еще жив» – и подпишись.

Яша показал ей кулак, а затем, как будто впервые заметив сумку и чемодан у ног Никиты, воскликнул:

– А чего это вы с чемоданами? Уезжаете?

– Да, Яша, но только завтра, – принялась объяснять ситуацию Глория. – Понимаешь, нам нужно на сегодняшнюю ночь где-то остановиться.