Птенцы соловьиного гнезда

— И их порушить хочешь? — осведомился он саркастически. — Перебьешься.

— Если нет планов, — Яна не обратила на сарказм никакого внимания, — в семь подходи к оперному театру, к служебному входу. Он сзади здания — один, не заблудишься. У нас сегодня семейный ужин, так что приглашаю. И папа хотел с тобой пообщаться.

— Вот только папаши твоего мне не хватало! — фыркнул парень. — Небось, нажаловалась ему, да? И он нудеть станет, как нужно любить нормалов, как прогибаться под них! Тоже мне, удовольствие.

— Нудеть он не станет, — Яна поднялась. — Он никому в душу не лезет против желания. В семь часов, Тор. Служебный вход оперного. Я буду ждать.

Она встала и зашагала по пустынному коридору, почти неслышная в своих мягких туфлях. Тор даже не посмотрел ей вслед. Что она о себе воображает? Разумеется, он никуда не пойдет!

В семь вечера непроглядная предзимняя тьма уже окутала город. Пятачок асфальта возле служебного входа слабо освещался лампочкой, болтающейся под козырьком над крыльцом. С другой стороны большого старого здания оперного театра шумел и бурлил проспект, залитый огнями фонарей и мерцающих реклам, но здесь царила тусклая тишина. Тори оглянулся по сторонам и мысленно обругал себя идиотом. Чего он сюда приперся? Наверняка ведь наврала и посмеялась!

В тот момент, когда он уже почти решил повернуться и уйти, двери служебного входа распахнулись, и из них высыпалась весело щебечущая стайка девушек лет пятнадцати-шестнадцати. Они смеялись и толкались, бросая на Тори заинтересованные взгляды, и парень невольно приосанился. Интересно, а они кто такие?

— Привет! — сказала Яна, подходя к нему. — Ты молодец, что пришел. Я боялась, что не захочешь. Извини, что поздно — руководитель хора задержал.

— Эй, Яни! — задорно окликнула ее высокая девица с голубыми волосами, с небольшой компанией подружек остановившаяся неподалеку. — Познакомь с кавалером! Такой красавчик, что аж завидки берут! Зачем тебе такой?

— Пригодится на всякий случай, — подмигнула Яна. — Даже не надейся, не подарю. У тебя своих вагон. Пошли! — она подхватила Тори под руку и увлекла за собой. — Девчонки из нашего хора. У нас сегодня спевка, — пояснила она.

— Ты что, в опере поешь? — против воли заинтересовавшись, осведомился парень. — Учишься в университете — и поешь?

— Да какое пение! Так, форму поддерживаю. Я в музыкальную школу ходила, меня учителя в профессиональные певицы прочили. А я все ожидания обманула, на социологию пошла. Пару раз в период в спектакле в хоре спеть, да и ладно.

— Ну ты даешь! — хмыкнул Тори.

— Ну, надо же какое-то хобби иметь, — пожала плечами Яна. — Только Кара у нас упертая, ни о чем, кроме учебы, не думает, а я человек простой, мир спасать не намерена. Так, нам сейчас на моно три остановки, потом… Ты как к лестницам относишься?

— К каким лестницам? — опешил парень.

— К длинным и крутым, — терпеливо пояснила девушка, споро шагая по тротуару, так что Тори едва поспевал за ней. — Есть два варианта. Первый — сначала до бульвара Свободы на моно, потом на трамвае еще три остановки, потом пешком с полверсты — в гору, но не очень круто. Второй — лишняя остановка на моно, потом вверх по склону по старой каменной лестнице, а потом еще немного тропинками. Там довольно круто, зато минут пятнадцать сэкономить можно. Ты как?

— Как хочешь, — пытаясь казаться равнодушным, ответил парень. — Мне все равно.

— Тогда лестница, — решила Яна. — Заодно разомнемся немного.

В полупустом вагоне монорельса поначалу они почти не разговаривали, обменявшись лишь несколькими ничего не значащими репликами. Но пару остановок спустя Тори спросил:

— Кара — она кто? Твоя сестра?

— Ага. Сводная. Она меня на три года старше.

— Сводная по отцу или по матери?

— Ни то, ни то, — Яна глянула на него своими черными глазищами. — Мы обе сироты. Папа удочерил нас в сорок третьем. И еще усыновил Палека. Карина на стажировке в другом городе, но с Ликой ты сегодня познакомишься. Ты на него внимания не обращай, он ехидина, каких мало, но в душе добрый.

— В сорок третьем… — пробормотал Тори. — После того, как Институт разгромили? Меня родители тогда тоже из специнтерната забрали, где меня держали. А что, Карина с Палеком тоже наши? Ну, девианты?

— Кара — да, Палек — нет, слава всем богам. Стихийное бедствие получилось бы, а не мальчишка! На него и так-то управы не найти, только папа с ним и умеет справляться.

— И какая у Карины категория? — не отставал Тори. — Она тебя сильнее или слабее?

— У нас одна категория, — уклончиво ответила девушка. — А кто сильнее, мы не выясняли. Зачем?

— Затем, что сильнейшие должный управлять, — убежденно сказал Тори. — Такой закон у природы, понимаешь, Яна? В обезьяньей стае вожак — самый сильный самец. И у оленей, у волков, у собак — всегда вожаком сильнейший.

— Ага, и лучшие самки сильнейшим принадлежат, так, что ли? — фыркнула спутница. — Я пас, я в такие игры не играю. Я и сама прекрасно обойдусь, без вожаков.

— Ну, — смутился Тори, — я не имел в виду буквально самцов. Мужчины, женщины, неважно. Главное, что сильный всегда наверху.