Птенцы соловьиного гнезда

Юми кивнула, подхватила со стола свой неизменный подносик и выскочила за дверь, улыбнувшись инженеру напоследок. Матари задумчиво взглянул на него.

— А ты ей понравился, господин Биката, — сказал он. — Юми в людях хорошо разбирается, плохого человека близко к себе не подпустит. Однако ж темнишь ты, всей правды не говоришь. Жизненные обстоятельства, как же! Ну да не мое дело. Все на сегодня, у меня еще дел куча. Через две недели финансовый квартал заканчивается, надо с налогами разбираться, пока инспекция не нагрянула.

— Тогда мы пойдем, господин Матари, — кивнул Биката. — До завтра.

Они с Калайей прошли через зал (Биката махнул пробегавшей мимо с горой грязной посуды Юми, и та в ответ весело улыбнулась ему) и вышли на улицу.

— Ну вот, Калайя, благодаря тебе мы и устроились на работу, — проговорил Биката, засовывая руки в карманы куртки и поеживаясь. — А я уже отчаялся. Хотя прав господин Матари — и чего я в старой одежде искать работу поперся? Еще бы вечерний костюм напялил!

— Биката, я не понимаю. «Устроиться на работу» означает вступить в юридические отношения с персоной, именуемой «наниматель», обменивая свой труд на деньги, именуемые «жалованием». Понятие «мы» в данном контексте с уверенностью включает и меня. Но я не являюсь полноправной личностью и не могу вступать в полноценные юридические отношения.

— В данном случае, — пояснил Биката, — твой труд является необходимой частью моего соглашения с нанимателем. Без твоего труда сделку не заключить.

— Требуется верификация вывода: я отношусь к категории средств производства.

Биката аж запнулся, но Калайя поддержала его.

— Ну, с какой-то точки зрения так и есть, — согласился он, восстанавливая равновесие. — Но в целом — неправда. Ты… ну, вот как отец может заключить экономическое соглашение от имени всей семьи, так и я заключил соглашение от нашего с тобой имени.

— Биката, я не понимаю. Члены семьи состоят в особых отношениях биологического родства и социально-клановой пирамиды. Я чоки, конструкция небиологического происхождения. Родственные отношения между чоки и человеком невозможны, юридически определен только один род отношений — собственность.

— Калайя, да наплевать мне, какие там отношения между нами определяет закон, — резко сказал Биката. — Я люблю тебя, и мне все равно, что думают другие. Сейчас ты просто еще мало знаешь и мало понимаешь, а потому мне приходится решать за тебя, как за ребенка. Но ты повзрослеешь, и тогда сможешь принимать решения самостоятельно.

— Биката, — сказала чоки, и в ее голосе инженеру почудилась грусть, — ты используешь слишком много терминов в непонятном значении. Я не могу корректно интерпретировать твои слова. Но анализ твоего поведения и внешнего вида показывает, что ты устал. Я прекращаю задавать вопросы до следующего сеанса.

— Ох, Калайя… — Инженер обнял ее одной рукой и, не останавливаясь, привлек к себе. — Любимая ты моя, я не могу устать от тебя. Но ты права, пока достаточно. Сегодня дома я еще должен объяснить тебе правила новой работы.

— Я поняла. Должна ли я проложить кратчайший безопасный путь до дома?..

* * *

Магазин бытовой электроники, упомянутый медсестричкой Тампарой, оказался не просто крутым. Он выглядел шикарным. Другого слова Карина подобрать не сумела бы. Другие магазины в Крестоцине ориентировались к тротуару перпендикулярно и выходили на улицу только узкой витриной и неширокой дверью: за ширину фасада муниципалитет взимал отдельный налог. Но это заведение, похоже, в средствах стеснено не было. Цельная стеклянная стена витрины протянулась саженей на пятнадцать. Первую ее половину занимали разнообразные товары наподобие телевизоров (с диагональю видеообъема от полусажени до трех), звуковых стереосистем (внушительных ящиков в человеческий рост), видеокамер (солидные налобные и нагрудные объективы соседствовали с системными блоками величиной с палец, а то и с ноготь), развлекательных центров и прочего блестящего, переливающегося и манящего великолепия. Карина в отличие от Палека всегда оставалась равнодушной к чудесам техники, так что задержалась только у второй части витрины, где стояли чоки.

Неактивированные, человекообразные киборги чрезвычайно напоминали манекены. Мужские чоки носили элегантные костюмы, женские — не менее элегантные платья, но чаще — узенькие шорты и короткие топы, а некоторые оказались полностью обнажены. Карина вспомнила объяснения Лики. Ее ехидный сводный братец утверждал, что в магазинах чоки специально одевают — или, скорее, раздевают — для привлечения покупателей противоположного пола.