Птенцы Виндерхейма

Гуннульв рассеянно посмотрел на горизонт. Дагр отправлялся в Асгард, а на смену богу дня спешила его мать Нотт. Око Бога-Солнца, везомое златогривым Скинфакси, неторопливо поглощалось водами Мирового океана. Святое Писание предупреждало, что где-то там, в темных глубинах, ждет своего часа Ёрмунганд, жаждущий отомстить Всеотцу. Нередко в море можно встретить горючую маслянистую жидкость, красно-коричневым пятном растекающуюся по воде. Моряки верили, что это кровь из незаживающей раны Мирового Змея.

– Послушай…

– Да, отец Гуннульв?

– Если ты хочешь остаться в академии в этом году… Нет. Если ты хочешь остаться в академии и не вернуться обратно на родной остров, где ты, по всей видимости, в скором времени просто исчезнешь, то в ближайшие два года не будешь спрашивать никого о том, что такое «берсерк». Тебе понятен мой ответ?

– Более чем, отец Гуннульв.

– Хорошо. А теперь возвращайся. Вальди Хрульг ночью устроит вам тренировку, и тебе лучше на ней быть. Иначе… У него своеобразный подход к воспитанию будущих пилотов «валькирий».

– Я уже это понял. Впрочем, не только я.

– Что ты имеешь в виду?

– Хельг из моей группы. Он довольно точно подметил, как Хрульг наказал нас за то, что сам заставил сделать. В интересную группу я попал, отец Гуннульв.

– Этот Хельг… Если он такой сообразительный, как ты говоришь, то уверен ли ты, что он тебя ни в чем не заподозрит?

– Не беспокойтесь, отец Гуннульв. Хельг тоже забыл, что он еще ребенок. Меня беспокоит только то, что я не знаю, из какого он Дома. Он не называл имени отца, не говорил, к какому роду принадлежит. Он не дает ни одного намека на свое происхождение.

– Хельг… Это тот парнишка, который прикрылся девчонками на выходе? Помню, помню. Сейчас, можешь на секундочку задержаться. – Гуннульв порылся в папке, достал лист. – Итак. Хельг Гудиссон. Из рода Вегарда Торгестссона. Дом Выжженной Земли. Последний по статусу среди Горних Домов, хотя один из первых по накопленным богатствам. Тебе хватит этих сведений?

– Дом Выжженной Земли… Это многое объясняет. Он тайно стремится к лидерству, как и его Дом. Да, отец Гуннульв. Мне хватит этих сведений. Благодарю вас.

– Тогда иди. Следующий отчет – через две недели. Впрочем, ты этого не забудешь.

– Не забуду, отец Гуннульв. До свидания.

Храмовник посмотрел на темный небосвод, на котором застенчиво появлялись первые, еще едва заметные звезды. Его собеседник исчез так же незаметно, как и появился. Вздохнув, Гуннульв поднялся, забрал со столика папку и тетрадь и отправился в невысокий домик, прячущийся между зарослями рощи.

Ночью его ждала долгая работа по анализу первого испытания.

Из дневника Торвальда

Сегодня Торвар жаловался на сон. Снова. Опять. Заново. В который уже, Хель его побери, раз!

Началось все, как и всегда, за завтраком. «Птенцов» уже должны были погнать в пещеру. Так и хочется добавить: на убой. Интересно, что в этом году уготовили? Когда мой набор топал под темные своды, нашим заданием было сдирать друг с друга медальоны. Хрут, помнится, мне руку сломал. Я потом горевал, думал, что я слабак, и вообще. Откуда ж мне было знать, что Хрут мог в пещере всем руки переломать и не вспотеть? А захотел, то и ноги бы переломал. Для симметрии и гармонии.

А, йотун с ним, неважно.

Так вот. Прыщавенький наш с мрачной рожей уселся за стол (слово «прыщавенький» подчеркнуто волнистой линией и под ним написано: «Перестать называть Торвара «прыщавеньким», срочно; в конце концов, он не виноват. А так еще и вслух можно сдуру брякнуть») и сказал в сердцах:

– Дурацкий сон!

И с надеждой уставился на нас. Ждал, что мы примемся расспрашивать и соболезновать. Мне было лень, и я хотел есть. Остальные потом признались, что им просто надоело общаться с Торваром на тему его «дурацких» снов. В общем, ответом Торвару послужило дружное чавканье. Тори помрачнел, уткнулся в тарелку и стал похож на нахохлившегося воробья.

Рангфрид – ах! солнышко мое! песнь моего сердца! я ради тебя… (тщательно замазано) вздохнула и отложила ложку. Улыбнулась страдающему Торвару:

– Тебя снова мучают кошмары?

Ах, Рангфрид! Твоему добросердечию нет предела! Если бы мы (тщательно замазано и приписка на полях: «Спокойнее, Тор, спокойнее»)…

– Мучают – не то слово! – заявил сияющий, словно новая золотая монета, Торвар. Скегги не удержался:

– Ага, значит, ты ими наслаждаешься. Тогда заткнись и дай поесть спокойно.

Но Торвар, приободренный поддержкой Рангфрид, плевать хотел на Скегги. Его уже несло, как стремительно взлетающую «Молнию»:

– Вокруг темным-темно. Никого нет…

– Даже тебя, – снова не удержался Скегги.

– …но я чувствую: есть кто-то.

– Торвар, тебе говорили, что ты последователен и логичен?