Птенцы Виндерхейма

Зима неумолимо приближалась. Ранние сумерки, туманы, устойчивые северные ветра. Вроде и не морозно на улице. Когда бегаешь утром или прыгаешь с топором, отрабатывая приемы, так вообще жарко. А вот полежать на солнышке, лениво почитать учебник уже не получится. Продрогнешь — и теплая шерстяная куртка не спасет.

Спасал зал для самостоятельных занятий на втором этаже корпуса первокурсников. Здесь, как и в библиотеке, стояли столы, но не было строгих наставников и правил насчет тишины. Хочешь — учись, хочешь — хихикай и дурачься. Да хоть по столам прыгай.

Бывало, что и прыгали.

Иными вечерами в зале не найти свободного стола — все оккупировано первокурсниками. Тогда приходилось идти в спальню к подругам. Но в спальне не то — в сон клонит, настроения рабочего нет.

Сегодня в зале было почти пусто. Кроме Альдис, Лакшми, Тэфи и Гурды здесь находилась только компания гальтов, тихонько зубривших в углу «Стратегемы».

Обычный вечер на Виндерхейме. Один из многих.

— …а потом меня вытошнило прямо в кабине. — Голос Лакшми дрожал. — И наставник Торстейн заставил нас мыть эту штуку изнутри и снаружи.

Гурда нахмурилась:

— Это его вина. Разве он не предупредил, что нельзя завтракать?

— Я и не завтракала. Только чаю выпила, он же не предупреждал, что чай тоже нельзя. — Глаза бхатки наполнились слезами. — Так стыдно перед Кришной. Он старается, помогает мне, а я… я не могу! Просто не могу! Я боюсь этой штуки!

— Не переживай, в первый раз всем нелегко. Меня тоже чуть не стошнило.

— Это был третий раз. — Она всхлипнула. — В первый я вообще потеряла сознание.

Повисла неловкая пауза.

Похожие чувства Альдис испытывала, находясь рядом с калеками, — осознание своей полноценности, смущение из-за нее и тайное, стыдное облегчение. «Я могу ходить, хвала богам! Могу говорить, видеть, слышать… я не лишена всего этого!»

Судя по лицам подружек, они ощущали что-то похожее.

Кое-как успокоившись, Лакшми продолжила:

— Я знаю, это бесполезно. Меня выгонят в конце года. Я ничего не умею, у меня не получается. Но все равно буду пробовать.

— Почему? — мягко спросила Гурда. — Ты так не хочешь возвращаться домой? Или боишься?

— Домой? Я очень-очень хочу домой! Там мама, сестры. Там тепло. Там все добрые… нет, вы тоже очень добрые. И наставники… многие. Но дома все равно по-другому.

— Тогда почему?

— Потому что если я сейчас перестану стараться, то Кришна… вы же слышали, что сказали наставники! Если я не буду стараться, он никогда не сдаст экзамены! А он так мечтает учиться дальше.

Она снова заплакала.

В этом вся Лакшми. Отдаст последний кусок хлеба другому, потому что «ему нужнее».

Ее напарник, мрачноватый бхат Кришна, обращался с девушкой, как с надоедливой собачонкой. Нет, не обижал (кто бы ему позволил?), но покровительственно помыкал, а то и вовсе игнорировал. Порой небожитель все же снисходил до того, чтобы объяснить напарнице какие-то сложные моменты, но большей частью старался просто отстранить девушку от работы, считая бесполезным балластом.

Короче, при таком подходе неудивительно, что у Лакшми ничего не получалось.

— Прости, пожалуйста, если я сейчас скажу бестактность. Если не хочешь, можешь не отвечать, — еще более осторожно продолжила Гурда. — Но почему ты вообще сюда поехала? Ты же не хочешь быть пилотом?

Лакшми вздохнула тяжко-тяжко:

— Боги не послали моему отцу сыновей. Должна была ехать моя сестра Рани, но она и мама… Они обе так плакали. Я сказала, что поеду вместо нее.

За окошком северный ветер низким голосом тянул унылую песню. Ожесточенно спорили сокурсники над «Стратегемами».

— Хорошо, что я поехала. Рани умерла бы здесь от тоски. Она не может без тепла. Недавно пришло письмо. — Бхатка показала ямочки на щеках — словно солнце выглянуло из-за тучки. — Сестра вышла замуж. Я счастлива. Даршан будет хорошим мужем.

— Погоди! — Глаза Тэфи сердито сузились. — Это не тот ли Даршан, который был твоим женихом?

— Да, это он. Но это неважно.

— Ничего себе неважно! — С недавних пор Тэфи необычайно остро воспринимала все, что касалось дел сердечных. — Ловкая стерва!

— Не надо, пожалуйста. Не говори так о ней, ты ничего не знаешь!

— Она гадина, использовала тебя.

Лакшми вскочила:

— ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ!

Мальчишки в углу оторвались от учебника. Один выразительно покрутил пальцем у виска.

— Я пойду!

— Стой! Лакшми, подожди!

Гурда дернула Тэфи за рукав:

— Сиди с нами.

— Надо ее догнать…

— Тэфи, ты уже достаточно ей наговорила. Хватит плевать в чужих родственников.

— Я просто не могу этого слышать. — Гальтка сердито всплеснула руками. — И вы тут сидите, как будто так и надо… Альдис, ты чего молчишь?

В последнее время Тэфи начала считать себя в ответе за все, что происходит или происходило с близкими ей людьми. Иногда такая забота подкупала, иногда за нее хотелось прибить. Даже желай Альдис разделить негодование подруги, ничего бы не получилось. Выйти замуж в пятнадцать лет и остаток жизни управлять хозяйством, следить за слугами, рожать, воспитывать детей…

Ужас какой! Свихнуться можно от такого «счастья».

— Я думаю, женихи Лакшми — это не наше дело.