Птенцы Виндерхейма

Лакшми улыбается, беря руку Лиса обеими ладонями, крепко сжимает. И Хельг понимает — можно.

— Турия говорит мне, что ты хороший.

«Турия — интуитивная часть атмана, субъективного „я“ человека, мистическое осознание единства всего мира, — припоминает Хельг бхатское учение о душе. — В обыденном смысле — интуиция».

Лакшми он ничего не отвечает.

— Альдис… Она тоже хорошая. И вы можете быть отличной командой. Поэтому, прошу тебя, помиритесь, хорошо? Пообещай мне, пожалуйста.

Ее черные глаза совсем близко.

— Я ничего не могу обещать, — бурчит Лис.

— Но хотя бы… хотя бы попытайся.

Слишком близко.

— Попытаться могу… — обреченно бормочет Хельг.

— Вот и хорошо. — Лакшми расцветает, как весенний цветок, отпускает руку. — Спасибо тебе.

Она отбегает, но на выходе оборачивается и шепчет:

— Ты хороший. — После чего быстро уходит.

— Тили-тили… — начинает рыжий, со скабрезной ухмылочкой возвращаясь к столу. В следующий миг ластик врезается ему в лоб. Фридмунд замолкает, берет со стола тетрадку и записывает данные о происшедшем.

— Великий я никому ничего не простит, — сообщает он Хельгу. Лису плевать. Он все еще слышит странные, совершенно неожиданные слова: «Ты хороший».

— Асбьёрн, полегче. — Знакомый Хельгу «сокол» нахмурился, разглядывая съежившуюся от боли Лакшми.

— Не указывай мне, что делать с этой грязью, Ингвар. — Бледный третьекурсник, бросивший девчонку на землю, презрительно сплюнул.

— Хочу напомнить, что нам нужно лишь отобрать у «птенчиков» кулоны. Думаю, с нее уже достаточно.

— Нам, хе, сказали, что мы не ограничены в своих действиях, хе. — Тощий «сокол» довольно заухмылялся. — Можем поступать, хе, как захотим.

— Можем, Гуди. Однако следует знать меру.

— Ты излишне беспокоишься, Ингвар. — Голос у здоровяка оказался довольно низким, даже грубым. — Мы знаем меру.

— Вспоминая предыдущих, что-то не особо верится, Хьёрлейв.

— Не заметил, чтобы тот песок тебя как-то озаботил. — Асбьёрн присел, перевернул Лакшми на спину. Бхатка дернулась, сжалась. «Сокол» оскалился и отвесил ей пощечину. — Надо же, еще в сознании. Ну-ка, ну-ка, что у нас тут…

Он с силой рванул за лацканы измазанной землей куртки. Пуговицы разлетелись в стороны перепуганными воробьями, куртка распахнулась. Лакшми зарыдала. Не обращая внимания на плач южанки, Асбьёрн грубо сорвал с ее шеи кулон. На смуглой коже остался след от цепочки.

— Так, а это что такое? — заинтересовался «сокол», наклонившись ближе. Бесцеремонно расстегнув верхние пуговицы рубашки, он что-то схватил на груди «птенца» и с силой дернул. Лакшми закричала и попыталась вцепиться в руку третьекурсника, но тот быстро, почти неуловимо ударил ее в лоб согнутым указательным пальцем. Вскрикнув, девчонка обмякла, схватившись за голову и постанывая от боли.

— Это что еще такое? — Асбьёрн задумчиво повертел небольшой медальон в виде серебряного лука.

— Ве… верни… — всхлипывая, попросила Лакшми. Скривившись, «сокол» с размаху ударил бхатку по губам.

— Тебе не разрешали говорить!

— Хватит! — Ингвар решительно двинулся к Асбьёрну. Его лицо выражало крайнее недовольство происходящим. Но не сделал он и трех шагов, как дорогу ему заступил здоровяк Хьёрлейв.

— Ты всегда, хе, слишком мягок с дщерями темных богинь, хе. — Гуди, мягко ступая, шагнул к Ингвару, тоже преграждая ему путь к Асбьёрну. — Старшим это не нравится, хе. И не думай, что мы не замечали, хе, твоего высокомерия, хе! Считаешь нас хуже себя, хе? Но ты тоже набрал за эти полгода мало баллов, хе, как и мы! Тебе тоже грозит отчисление, хе, если ты не улучшишь рейтинг, хе! Старшие старались ради нас, хе, благодаря их идее с усложнением второго испытания, хе, мы сейчас на Маркланде, и все, что нам надо, хе, отобрать побольше кулонов у «птенчиков». Ты с нами в одной «валькирии», хе, и никуда тебе не деться, хе! И ты будешь делать то, что скажет Асбьёрн, хе, и не будешь мешать Асбёрну, хе. Забыл, что старшие его назначили главным, хе? Ну так я и Хьёрлейв, хе, можем тебе напомнить!

Ингвар тяжело задышал, переводя взгляд с расслабленного Хьёрлейва на напряженного Гуди.

— По… пожалуйста… — Лакшми совершенно не интересовала возникшая перепалка между третьекурсниками. Она смотрела только на руку «сокола», сжимающую ее медальон. — Отдай…

Асбьёрн скривился. Казалось, сейчас он снова ударит девчонку. Однако внезапно «сокол» улыбнулся. Очень нехорошо улыбнулся.

С такой улыбкой, наверное, Локи устраивает свои козни.

— Он, наверное, дорог для тебя, да? — почти что нежно прошептал Асбьёрн, наклонившись к Лакшми. — Память о близких, доме, вере, верно? Он нужен тебе, не так ли?

Дрожа, южанка кивнула, слабо улыбнулась разбитыми до крови губами.

— И чтобы вернуть его, ты сделаешь все что угодно, правда? — «Сокол» задумчиво коснулся рубашки бхатки, скользнул ладонью к расстегнутой части, пробежал пальцами по обнаженной коже.

Улыбка сванда стала еще более отвратительной.