Птенцы Виндерхейма

Хель побери, он еще никогда не был настолько счастлив!

Хельг бежал до тех пор, пока не увидел обнаруженный им во время преследования холм, в котором имелась нора. Обитавшее в норе животное, судя по всему, давно покинуло ее. Проход как раз позволял протиснуться тоненькой Лакшми, забраться вовнутрь и спрятаться. Именно это Хельг и заставил сделать бхатку. Она повиновалась ему во всем, продолжая хранить молчание.

— Если потребуется, сиди здесь до вечера, пока испытание не закончится. И молчи. Ни в коем случае не кричи. Захочешь плакать — плачь, но чтобы тихо, — сказал Хельг, когда Лакшми скрылась в проходе. Набросав сверху веток, Лис отбежал от холма. Он уже слышал звуки погони. Хельг решил для себя, что уведет «соколов» подальше от Лакшми, а там…

А там видно будет.

Все в Лисе протестовало против подобного решения, но Хельг бросился бежать, старательно шумя, чтобы преследователи не потеряли его и чтобы ни на секунду не останавливались.

Спустя несколько минут Хельг понял, что выдыхается. Спасибо Хрульгу — проводимые им в лесополосе пробежки помогали мчаться по чащам Маркланда, но безумный темп уже давал о себе знать. Да и усталость от вчерашней игры с козлом никуда не подевалась. А «соколы» и не думали отставать. Конечно, они ведь и тренированы лучше, и опыта у них больше, да и вряд ли вчера они ловили прыткого козленка, при этом мутузя друг друга.

А уж злости, подгоняющей их, хватит на всех демонов Нифльхейма.

«Как бы они меня не убили…» — успела мелькнуть мысль, когда неожиданно справа бесшумно вынырнул из зарослей Хьёрлейв. Плечо здоровяка врезалось Хельгу в грудь. Парня швырнуло на землю. Еще повезло, что он ни обо что не ударился головой.

Впрочем, о везении говорить рано. Маловыразительная рожа Хьёрлейва ничего хорошего для Хельга не предвещала. Синяк посреди лба здоровяка тоже. Прищурившись, «сокол» занес руку для удара, целясь «птенцу» в лицо. Лис попытался откатиться в сторону, но помешал удар ногой в живот. Согнувшись от разорвавшей тело на две части боли, Хельг застонал.

— Подожди, — вкрадчиво произнес Асбьёрн, появляясь сбоку и останавливая Хьёрлейва от следующего удара. — У меня к нему есть парочка вопросов.

— Ты уверен? — спросил здоровяк.

— О да. — Асбьёрн Оскалился. — Я уверен, как никогда.

Пожав плечами, Хьёрлейв отошел. Асбьёрн присел рядом с Хельгом, прищурился и ударил первокурсника кулаком по лицу.

— Сейчас будет очень интересная игра, «птенчик». Правила просты. Я задаю вопрос — ты отвечаешь — я бью тебя по лицу. Если я задам вопрос, а ты не ответишь — я сломаю тебе палец. Когда я сломаю пальцы на одной руке, я сломаю руку и возьмусь за другую. Игра чрезвычайно забавная и веселая.

Глаза — душа человека.

Так говорил Стейнмод, помнишь, Хельг?

Голубые глаза Асбьёрна полнились безумием. Хорошо контролируемым безумием. Безумием, которому было хорошо и весело в своем выдуманном мирке и которое терпеть не могло, когда реальность вторгалась в него. Чтобы этому помешать, безумие могло сделать что угодно.

Поверить в превосходство свандов над другими народами.

Уверовать в совершенно иррациональное учение, подтверждающее данное превосходство.

Доверить свое безумие таким же безумцам, только более хитрым и рациональным.

Кровь из рассеченного виска стекала по лицу Асбьёрна, медленно скользила по щеке, стекая ко рту. «Сокол» лизнул кровь, провел языком по губам, размазывая жизненный сок. С темно-красными губами и бледным лицом, Асбьёрн стал похож на вампира из континентальных легенд, восставшего из могилы мертвеца, чье существование посвящено лишь убийству живых людей.

Хельг сглотнул. Страшно. Невероятно страшно. Даже в пещере, со Свальдом один на один не было так страшно.

— Мой первый вопрос, «птенчик»: где девчонка?

Лис промолчал. Уж о чем, но о месторасположении Лакшми он точно не собирался рассказывать.

— Неправильный ответ, — констатировал Асбьёрн. И, крепко сжав правую ладонь Хельга, сломал ему мизинец.

Сначала он ничего не почувствовавал. По крайней мере, в первое мгновение. А потом руку словно пронзило иглой, огромной раскаленной иглой, пронзило от запястья до плеча, заставив Хельга орать, материться и богохульничать.

— Я повторю вопрос, пацан. — Безумие во взгляде Асбьёрна довольно ухмыльнулось. — Куда подевалась южанка?

Хельг собрал в кулак всю волю. Надо вытерпеть. Надо выдержать приближающуюся боль, боль за молчание, потому что он не собирается отвечать на вопросы этого нелюдя в человеческом обличье, и поэтому…

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Деревья осуждающе качали ветвями. Почему кричишь, человек? Зачем тревожишь блаженную тишину леса своими воплями? Какой смысл в твоих криках? Разве не легче сказать то, что хочет услышать безумный юноша рядом с тобой, и прекратить надоедать лесу своими раздражающими криками?

Виднеющееся сквозь кроны небо было безучастно к крикам. То ли не слышало, то ли доводилось ему слышать звуки и поужасней. Когда тысячи лет висишь над миром бездонной лазурью, то услышишь еще и не такое.