-- Это - фарфор. Такой, которого никогда не видели в этих краях. Ни у кого из владетелей нет такого. Это - русский фарфор. На каждой из этих пиал изображена часть мироздания. Вот море. Степь. Горы. Лес. На твоём столе, достославный мукта, отныне весь мир. А если посмотреть на свет... вот так. То видны золотые слова Пророка. Ты будешь видеть их каждый раз, поднося подарок моего господина к своим устам.
Да уж, всего-то десять лет попадизма, а какая получилась длинная спецификация вещного воплощения моего инновизма! Не худо я тут уелбантурил. По-большому. Многообразно. А ведь это ещё не всё из уже спрогресснутого.
***
"Если бы я всё назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь!" - Виктор Степанович? Пожалуй, вы правы.
***
Присутствующие были измучены. Не сколько долгим советом в диване, ибо им приходилось переживать и более долгие заседания и ожидания, но бесконечным потоком новизней, умственных и материальных. Они раскраснелись и вспотели. От напряжения мыслей и чувств, от усилий уловить смысл многого и разного.
Но мукту Исмаила, прошедшего в молодости школу многодневных конных маршей, не так просто было утомить, исчерпать его внимание и истощить сообразительность:
-- Почтенный Афонья. Принесённые тобой подарки подтверждают твои слова. О необычности твоего господина. Здесь множество непривычных вещей. Однако я не вижу товаров обычных. Здесь нет чернобурок и соболей.
Та-ак. А вот это возможная проблема. Собирая коллекцию образцов в Чалус, Афоня пытался посоветоваться с Акимом, но тот ничего конкретно не сказал. Да и по сути: Афоня должен лучше знать, что дарить мусульманскому правителю заштатного городишки в Табаристане. Он решил вот так. И, возможно, ошибся.
-- Достославный мукта Исмаил. Воевода Всеволжский, распространив власть свою над землями Севера, увидел, что звери с дорогими мехами стали редкостью в тамошних лесах. Тогда он запретил добывать их. Конечно, у наших границ есть и другие народы, которые продолжают истреблять ценного зверя. Мы покупаем у них шкурки, но не добываем сами. Так же, как поступают и другие купцы. В подарках же моего господина только то, что делают в наших землях.
Афоня выдохнул. Уяснили? - Нет, надо продолжить, не дожидаясь вопроса.
-- И ещё. Ты заметил, конечно, о мудрый мукта, что в подарках нет оружия. Многие правители преподносят друг другу мечи или сабли, кинжалы или копья. Однако наш обычай запрещает дарить оружие. Это дурная примета. Вот почему ничего такого здесь нет.
Мда... Лызло получил даром кучу оружия. Правда, не нашего - ширванского. И всё равно: где теперь тот Лызло? - Догнивает за Курой.
-- Х-ха... Ты вновь подтвердил необычность твоего господина. Однако солнце уже клонится к закату. Закончим на сегодня, дабы успеть к намазу. Тебе и твоим людям покажут место во дворце и покормят. Идите.
Мусульмане отнамазились, христиане отужинали. Но ещё долго в комнатке, где устроился Афоня, горел свет. Не гас свет и в покоях мукты. Исмаил перебирал подарки, слушал советы ближних слуг, раздавал кое-что жёнам и приближённым. И - думал.
Утром, едва закончилась утренняя молитва, Афоню позвали к владетелю. Обязательное, длинное, обычное на Востоке приветствие купца было прервано в самом начале.
-- Довольно. Ты сказал, что расходы будут пополам. Сколько?
Мда. С этим мужиком можно иметь дело. Держать ухо востро, ожидать удара в спину, кинет не задумываясь. Но дело делать - можно. Хорошо начинает. Осмысленно. Как Воевода и говорит: "бесплатный сыр только в мышеловке".
-- Много, мукта Исмаил. Очень много. Но не деньгами. Землёй, трудом, кормом. Трудом простолюдинов - копать землю, месить глину.
-- Где? Сколько? Когда?
-- Сначала мне и моим людям надо посмотреть место для постройки хана, узнать глубину вод у побережья...
-- Эй! Коней! Мне и русу. Живо.
Так началось создание Чалусской фактории. Три дня Афоня мотался верхом по округе, выбирая подходящее место, а мальчишки на лодочках со слугами мукты прошлись вдоль берега, промеряя глубины.
Афоня старался избежать конфликтов с местными, которые были бы неизбежны при излишней близости поселения "кровожадных русов" к местам обитания правоверных.
Фактория получилась двухсоставная. Морская часть её была вынесена восточнее города и посажена на устье задорно бегущего по гальке русла небольшого ручья. Два построенных там резервуара - открытый и закрытый - обеспечивали хорошей водой и саму факторию, и приходившие корабли.
Другая же часть расположилась на горном отроге выше Чалуса. Она позволяла контролировать дорогу на Рей и видеть далеко в море. Конечно, на покрытые снегом вершины Тахт-е-Сулейман (4850 м) и Алам-кух (4335 м), расположенные в 60 км к юго-западу от Чалуса, мы не полезли. Но заметить корабль за сто вёрст - могли. Позже там был построен маяк. А сразу в нищей хижине на развалинах древней виллы устроился сигнальщик.