Птичьи права

Так мерзнуть можно только в мае,
Когда махровая сирень
Стоит, закат перенимая,
И тень наводит на плетень.

И, память храбрую тираня,
Пустует дом с вчерашним днем,
И, солью шевелясь на ране,
Я долго растворяюсь в нем.

Темно. Кубические метры
Продолговаты и сыры.
Кругом разбитые предметы
Какой-то сыгранной игры.

А за окном — лазурь и пламя,
Да изумрудная трава.
А над лугами, над полями,
Там, где кончаются слова

В предгрозье ледяного пира
Лукавый ангел приоткрыл
Букет хрустящего пломбира
Под шорох ацетатных крыл.

«Отогрейся щами…»

Отогрейся щами,
Чаю вскипяти,
Ночью обещали
До тридцати пяти.

Не дрожи под шубой,
Не бубни в тетрадь —
Неразменный рубль
На еду не трать.

Чтоб поэт спал прозой,
Ночью, по-людски,
Для того морозы,
А не для тоски.

«Можно так: среди белого дня…»

Можно так: среди белого дня,
Одуревши от суетной гонки,
Съехать с детской раскатанной горки,
У ребенка фанерку отняв.

Только ты повнимательней все ж:
Будет лед неожиданно скользким.
Мордой в белую въедешь березку,
А потом докажи, что не врешь.

«Как там: — «Яром, долиною»

Как там: — «Яром, долиною» —
Пели, пели, Гарцевали на скрипучих табуретках,
И под цокот кухонной капели
Пили бормотуху. Водку редко.

Что-то в этом было, что-то было,
Значит было, раз жена молчала,
Что молчала — и сама любила,
Только вместе с нами не вещала,
А тихонько, чем могла кормила.

Вот и дети нарожали внуков.
Вот и рыжий скоро будет лысый,
Молча понимаем мы друг друга,
Умные, как свиньи или крысы.

Что греха таить — мы стали хуже
Изнутри немного и снаружи.

«Когда-нибудь в мирной беседе…»

Когда-нибудь в мирной беседе
Начнешь завираться, и тут
Свидетели прошлого — дети
Такое тебе наплетут…

Бравируя памятью, прямо
Напомнят, мол ветер гудел,
За столиком плакала мама,
А ты все в окошко глядел.

Будильник на полочке тикал,
По радио пели не в лад…
Ты был в пиджаке и ботинках,
На маме был желтый халат.

Они как собаки и птицы
Дерзить норовят и вопить,
И все потому, что водицы
Дадут напоследок испить.

«Нас вывезла любовь до гроба…»

T. А.

Нас вывезла любовь до гроба.
Один хомут, одно рядно.
Мы так друг с другом заодно,
Что одиноки стали оба.

С настырной цельностью микроба
Все отвергаем за одно
Желание — нащупать дно,
Когда его относит злоба.

Плывем, покуда хватит сил.
Но только боже упаси
Цепляться друг за друга в Лете

Где чайки закричат как дети,
Крылами станут хлопотать,
И воду лапками хватать.

«Меру доброго и злого…»