Птичья гавань

Весь вечер я шарахался с ней по разным дворам. Целовалась она очень охотно, и давала себя трогать. Мне было позволено лезть руками под блузку, гладить внутреннюю сторону бедер, прикасаться к месту схождения ног. Мы сосались и сосались, губы работали мягко и смачно, а длинный нос установили как необходимое для большего куража препятствие. Он мешал вертеть головой, слегка отталкивая при каждом повороте, но губы тут же сочно втягивали мое лицо обратно. На скамейках и на качелях, возле песочниц и милицейских будок, целовались, пока голова не закружится, курили и делали маленькие перебежки. Моя телка сосала мне мочки ушей. Я неуверенно тянул ее в подъезд или кусты, но она отвечала:

— Не пойду.

Тогда я делал еще круг, прогулка, поцелуи, поглаживания, одна сигарета на двоих, поцелуи, очередная попытка.

— Давай зайдем в подъезд.

— Какой еще подъезд? — отвечала она.

Давай, думал я, пожалуйста, согласись. Мне сейчас это очень нужно.

Я возвращался один совсем поздно. Прошел по пустому бульвару, пересек улицу Марковцева, и дальше вдоль поля. Мимо тепличного совхоза. Еще пару лет назад я был ребенком, ходил по ограждению из панельных плит, изучал местность.

Можно было долго идти по краю ограды, с одной стороны теплицы и технические постройки совхоза, с другой стороны заросшие поля, а потом открывался вид на зону: охранники лениво приглядывали за зеками: те пилили и шкурили бревна, чинили бараки, замешивали раствор. Один раз я смотрел, как зеки, по пояс голые, играют в футбол.

Вошел в поселок. На улицах почти никого не было, а во мне не было страха. Тишину иногда нарушал какой-нибудь пьяный возглас, но тут же исчезал, не задевая и не нарушая покой. Почти получилось, я был близко как никогда, и в следующий раз получится. Мои губы еще так не опухали от поцелуев. Я еле волочил свои рот и ноги, пах еще не остыл, шляпа еще не понимала, что ее облапошили, все еще ждала прикосновений к мякоти. Мне не терпелось подрочить, я уже представлял, как разряжусь и лицемерно буду ругать себя: нормальные пацаны делают это с телками, а не в одиночестве. Я еще не научился прощать себе эту привычку, но уже почти понимал, что дрочить — нормально. Догадывался, что все врут. Однако я дал себе зарок хотя бы не изгаляться: делать это только рукой, как нормальный человек, а не извращенец. Не пихать в свернутые в трубку газеты, не погружать член в наполненный теплой водой презерватив, не запихивать между диванных подушек, в общем, не изобретать симулятор, передергивать по необходимости, но не превращать создание дрочильни в смысл всей жизни.

Совсем недалеко от дома, на глиняной тропе, тянущейся вдоль недостроенных гаражей, я увидел человека. Он шатался, непонятно было, то ли ему плохо и он собирается блевать, то ли пытается идти, но не может настроить автопилот. Края растрепанной рубахи выпали из брюк.

— Какие люди! — крикнул я. — Это же сам Кузя.

Он испуганно распрямился, взял себя в руки и подошел ко мне.

— Братан, я тут подумал, что тридцаха, — начал было я, но Кузьма резко схватил меня за обе руки, как взбешенный родитель капризного ребенка. Под фонарем я увидел, что он совсем грязный, глаза красные и усталые, даже шрам на носу и тот выглядел ярче, чем обычно. Налился кровью.

— Да заткнись ты, — я вдохнул его перегар, словно сам замахнул стопарь. Заткнулся и уставился ему на рубаху, перепачканную то ли кровью, то ли рвотой. Из кармана его брюк торчал край галстука.

— Жука, меня здесь не было!

Это все, что он сказал. Кузьма отодвинул меня с дороги, и быстро ушел в тень и дальше, куда-то за гаражи.

Следующим вечером его арестовали, к тому времени история об убийстве была известна всему поселку. В результате Кипеша отмажут по малолетке, Козыря — потому что он был сумасшедшим. Кузьме дадут девять лет, но выйдет он примерно через шесть.

* * *

Помимо обязательных в девятом классе я сдавал два экзамена: литературу и информатику. В какой-то мере мне удалось совместить подготовку. Я написал две очень простые программы. Первая — игра в крестики-нолики. У меня не получилось довести все до ума, сделать так, чтобы клавишами-стрелками можно было выбирать позицию, куда поставить знак. Вышло так: на экране просто появляется решетка из двух пар линий, образуя необходимые для игры поля. В каждом поле стоит бледно-серая цифра от одного до девяти.

Программа подсказывает: «Введите позицию крестика», вы вписываете в поле ввода, например, «1». На месте единицы появляется крестик. Программа подсказывает: «Введите позицию нолика», и так далее. В конце программа резюмирует: «победили крестики» / «победили нолики» / «ничья».

Вторая программа была намного проще по своему коду, но, как мне кажется, оказалась интересней.

Я впечатал десяток отрывков из произведений школьной программы, обязательных для экзамена по литературе, заменив имена героев на заданные пользователем значения.

Программа задает несколько вопросов:

— Как тебя зовут?

— Как зовут твоего друга?

— Как зовут твоего врага?

— Как зовут твою девушку?