Птичья гавань

Затем на экране появляется один из текстов. Недостаток был в том, что не в каждом отрывке использовались все заданные имена. Плюс я мог брать только те отрывки, где не нужно было склонять имена. Ну и, конечно, сложно было подобрать куски из стихов. Почти всегда ритм нарушался, иной раз переменное значение нарушало авторскую рифму:

Когда бы знать она могла,
Что завтра Жука и Кузьма
Заспорят о могильной сени;
Ах, может быть, ее любовь
Друзей соединила б вновь!
Но этой страсти и случайно
Еще никто не открывал.
Жука обо всем молчал;
Матвеева изнывала тайно:
Одна бы няня знать могла,
Да недогадлива была.

«1 — еще один текст, 2 — ввести другие имена».

Молодой, хорошо одетый человек приятного вида встретился ей на улице. Она показала ему цветы — и закраснелась.

— Ты продаешь их, девушка? — спросил Жука с улыбкою.

— Продаю, — отвечала Матвеева.

— А что тебе надобно?

— Пять копеек.

— Это слишком дешево. Вот тебе рубль.

Матвеева удивилась, осмелилась взглянуть на молодого человека, — еще более заскраснелась и, потупив глаза в землю, сказала ему, что она не возьмет рубля.

Мне очень понравилось, каким получился отрывок из «Героя нашего времени»:

Гопник с бульвара стал против меня и по данному знаку начал поднимать пистолет. Колени его дрожали. Он целил мне прямо в лоб…

Неизъяснимое бешенство закипело в груди моей.

Вдруг он опустил дуло пистолета и, побледнев как полотно, повернулся к своему секунданту.

— Не могу, — сказал он глухим голосом. — Трус! — отвечал Кузьма.

Выстрел раздался. Пуля оцарапала мне колено. Я невольно сделал несколько шагов вперед, чтобы поскорей удалиться от края.

— Ну, брат Гопник с бульвара, жаль что промахнулся, — сказал Кузьма, — теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде, мы уж не увидимся. — Они обнялись; Кузьма едва мог удержаться от смеха. — Не бойся, — прибавил он хитро, — все вздор на свете! Гопник с бульвара, запомни: натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!

Кое-где приходилось вычеркивать авторские слова и отказываться от хороших мест. Пару дней я горел идеей, сидел с библиотечными книгами в кабинете информатики. А потом решил остановиться, расхотелось совершенствовать дальше. Но информатик сказал, что этого более, чем достаточно, а директриса (она тогда преподавала у нас литературу) пришла в неистовый восторг, так ей польстило, что я применил литературные тексты на ИВТ.

— Это что-то новое! — сказала она.

Реакция меня немного смутила, ведь первая версия программы была написана мной почти два года назад и имела эротический смысл.

Мне только исполнилось тринадцать, и картонные фишки с голыми женщинами я уже перерос. Случай посмотреть порнографию или хотя бы легкое эротическое видео представлялся очень редко. Негде было взять кассету из разряда «для взрослых», у отца и мачехи таких я не нашел; даже если я оставался один дома — максимум, что я мог себе позволить — эротическую сцену в обычном фильме. Прогонять ее по нескольку раз. Как правило, чуть ли не в каждом боевике или фантастике девяностых была одна постельная сцена. Но длились эти сцены недолго, секунд по двадцать— тридцать. Только настроишься, надо перематывать. Пока перемотаешь, надо заново настроиться. У меня не получалось синхронизировать руку, член и видео, войти в роль, стать персонажем, который жарит телку. Поэтому я делал так: смотрел несколько раз, а потом уже дрочил. Но от этого испытывал разочарование и досаду. Это было недостаточно круто.