Птичья песня

– Ох уж эта Лора, вечно всё преувеличит и в трагедию превратит, – засмеялся дядя. У меня сжалось сердце.

– У её родителей сразу пошёл разлад. Встретились, а через неделю уж свадьбу им подавай! А как Лора родилась, чувства поутихли, стало ясно, что они друг друга на дух не переносят. Но для Лоры делали вид, что всё хорошо. Она же ангелочек, куколка, как её расстроишь, скажи? Отец её тогда владел полем, цветы выращивал, красивые – загляденье. Да с такой магией всё обустроил, что и в дождь, и в снег, и в мороз – всегда цветов росло море. А мать в лавке торговала, букеты какие собирала! Даже, бывало, королева на праздники закажет, а от желающих украсить дом вообще отбою не было. А Лоре всё покупали, что захочет, даже лошадку подарили и часть поля под это дело отвели.

Дядя покачал головой, улыбаясь воспоминанием. Я заворожённо смотрела, как он наматывает слой на слой, в то время как у меня в голове слой за слоем отваливалась краска с холста, и разрушалась картина, которую я себе нарисовала. Мужчина уже успел соорудить три шарика, украшенных бусинками, и приступил к четвёртому.

– Мама Лоры тосковала, день за днём, всё ей было не мило. И где-то она господина колдуна повстречала. Начала она по вечерам к реке бегать, на свидания, куда ещё? Муж молчал, что ему, они давно уже только для дочери притворялись. А мы, я да жёнушка моя, думали, что вот неделя прошла, вторая пройдёт – и кончатся её вечерние свидания. И тут вдруг новость – Лиза, ну мать Лоры, у нас, видишь, как будто и традиция, девочкам давать имена на букву «л», вот и дочка моя Лили. Так вот, Лиза собрала вещи и к колдуну ушла жить. А муж плечами пожал, расстроился, что ему теперь самому придётся букеты крутить да в лавке торчать. Неделя прошла, другая, дамы в городе ходят заплаканные, от румянца и следа не осталось. Как увидят парочку в городе, молнии мечут. Уж не вспомню, сколько прошло, может, месяца два. Долго! Лиза приходила Лору навестить каждый день, в лавке поработать. Сначала Лора плакала страшно, а потом в один день замолчала, словно онемела. Есть перестала. Лиза металась между дочкой и любовником, а мы-то ничего сделать не могли. Такому не поможешь, тут сердце само должно решить.

А однажды смотрю, сидит утром Лиза на скамейке у цветочной лавки, улыбается, перебирает ветки хлопка, колосья золотой пшеницы, розу то добавит, то уберёт, вплетает синюю ленту. А вид такой мечтательный, как будто витает где-то. Я ей говорю, ты что же это, насовсем вернулась? А она смотрит на меня, смеётся, говорит, что и не уходила никуда. Только сон мне такой приснился чудесный, что я свободна от всего этого. Развела руками, цветы отбросила, а лентой волосы подвязала. Волосы у неё глубокого каштанового цвета с красным отливом, как кора молодого деревца. Я, говорит, полна любви и новых надежд. Так прямо и сказала, как сейчас помню. А для дочки, говорит, будет всё самое лучшее и настоящее, а не спектакль. Нельзя так, говорит. Про колдуна больше и не вспоминала. А его не далее, чем через полгода после этого Совет судил. Лиза быстро с мужем разошлась, Лору забрала с собой к родителям на равнину, а отец тут дела устроил, лавку продал, поле мне с женой оставил, а сам к морю уехал. Давно мечтал рыбу ловить, сети плести. Говорил, цветы видеть сил больше нет, а уж запах этот! Ишь ты, рыба ему милее, представь?

Я наматывала ленточку на палец и разматывала, наматывала и разматывала.

– Лору он брал летом на море, и новая жена хорошо её приняла, но девочке нашей всё не было покоя. А теперь, вот уж я рад так рад, сначала забеспокоился, не случилось ли чего, ан нет, ты говоришь, всё хорошо. А вот это, – усач протянул мне последний шарик на ленточке, – это тебе. Да бери, бери, он не колдовской, самый обыкновенный! В благодарность тебе, что нашу Лору отговорила от глупостей.

Я взяла шарик и выдавила улыбку, хотя губы дрожали, а брови сложились в траурный домик. Дядя Лоры решил, что я сейчас заплачу от благодарности. Я прошептала, что мне пора бежать.

– Конечно-конечно! – рассеянно улыбнулся усач, взял новый каркас и тут же забыл про меня. Как будто не мне рассказывал всю эту историю, а просто вспоминал вслух.

Я не пошла домой. У реки было спокойнее. Я расположилась там же, где и вчера, под ивой у моста. Хоть солнце припекало, земля оставалась мокрой после вчерашней грозы, и пришлось подстелить ветровку. Взяв из корзинки булочку и отщипнув кусочек сыра, я так и держала их в руках. Меня мутило. Пахло свежей травой и влажной глиной. У самого края воды плавали утки, которых гонял агрессивный лебедь. Я запустила в него веточкой. Утки не оценили мою заботу и, разбежавшись по воде, перелетели к другому берегу. Лебедь остался и кружил по отвоёванной территории, не зная, чем себя занять.