Птичья Песня

Может и буду! Разозлившись, я отрезала какой-то куст прямо у основания, и он завалился на дорожку, царапнув меня напоследок колючими ветками по щеке. Робин разобрался с вазой, нашел вторые ножницы и присоединился ко мне. Он с растениями не церемонился, и скоро проход к дому был чист.

Мы оттаскивали ветви на дорогу. Робин сказал, что проще всем скопом переместить их в лес. Я поинтересовалась, почему нельзя целые растения из сада отправить в лес, чтобы они там продолжали расти. Робин снова своим учительским тоном спросил меня, что такое дерево.

– Ну… ствол, ветки, листья… корни.

– Правильно, – почему-то обрадовался Робин, – корни. Куда ты их денешь? Каждое дерево нужно аккуратно извлекать и знать точное место в лесу, где ничто не растет, чтобы поместить туда корни. Магия не всегда эффективнее обычной физической работы.

То тут, то там в соседних домах мелькали любопытные лица соседей. У всех сразу тоже нашлись какие-то дела в саду. Многие решили, что в этот солнечный весенний день хорошо бы помыть окна, выходящие на дом колдуна. Мимо прошла, коротко поздоровавшись, женщина с собакой, напоминавшей смесь болонки и пуделя. Женщина была одета в яркие шаровары и узкую белую кофту, как противоположность костюму Робина, у которого был узкий низ и широкий верх.

В течение дня я заметила, что это отвечает местной моде – и мужчины, и женщины носили или шаровары в сочетании с узкими кофтами, или наоборот, узкие штаны и широкие блузы с пышными рукавами, как будто соблюдая баланс. Некоторые несли в руках плащи. Цвета были совершенно разнообразные, и яркие, контрастные, и приглушенные, землистые.

Мы немного продвинулись вглубь сада, и я тащила новую порцию веток наружу, когда к калитке подбежал мальчишка довольно-таки наглого вида, в коротких оборванных штанах, наполовину заправленной в них рубашке, кепке, надвинутой на лоб, и при этом босой.

– Господин Робин здесь? – и не дав мне ответить, проорал: – Господин Робин!

Заходить за калитку он, однако, не стал.

Робин подошел, наклонился, и мальчишка быстро зашептал ему что-то в ухо.

– Скажи ему, что уже иду.

Мальчишка кивнул и со всех ног бросился вниз по улице.

– Джей, – позвал Робин.

Колдун вышел из-за дома, отряхнулся от листьев. Вид у него был неважный: волосы снова растрепались, а бледные щеки пошли розовыми пятнами.

– Ты бы отдохнул, – сказал Робин с сомнением. – У меня дела в городе, может, возьму заодно Рину, покажу ей все?

Джей только отмахнулся от предложения отдохнуть и покачал головой:

– Завтра. Сегодня нужно тут все привести в порядок.

Руки мои, привычные к печатанью на клавиатуре и кликанью мышкой, отказывались поднимать тяжелые ножницы, и я бродила по дорожке, собирая отстриженные ветки и относя их в кучу. Я не спешила, зачем? Это у некоторых колдунов наполеоновские планы по расчистке за день территории, которая зарастала годами, а у меня таких амбиций нет. Мои амбиции – остановиться раньше, чем устану работать.

– Кажется, кусты растут не только вдоль дороги, – ядовито сообщил Джей, увидев, как я несу букет из тонких прутиков.

Солнце припекало, и я, плюнув на тетушкин голос в голове, причитающий, что майка – это нижнее белье, в котором нельзя даже из комнаты выходить, сняла через голову рубашку, повесила ее гордому, но грязному льву на голову и побрела за ножницами.

Джей догнал меня.

– Что это?

Курица ты безмозглая, Екатерина. Конечно, он увидел мою птичью татуировку.

– Ничего, – буркнула я на ходу.

– Стой. Откуда она у тебя?

– Мне захотелось татуировку, вот и сделала, давно еще.

Ложь получилась нескладная, и я отвернулась, чтобы идти дальше, но колдун резко схватил меня за локоть и дернул к себе.

Я запнулась, чуть не потеряла равновесие, а когда подняла голову, то встретилась с ним взглядом и похолодела. Не ты ли, Екатерина, только что решила, что не такой уж он и страшный? От колдуна пахло пылью, как будто он пропитался ей в зеркале на веки вечные. Его болотно-зеленые глаза прожигали насквозь. Волна раздражения, перелившись через край, хлестнула меня, как ветка одичавшего дерева. В тот момент я впервые по-новому ощутила мою с ним невидимую связь – не как отток энергии, не как требовательное жужжание в ухе, а как чувство его настроения.

– Ты помнишь, что я тебе сказал?

Если я сейчас скажу «да», то признаюсь в том, что соврала, а если скажу «нет» – снова совру. Я потянула руку на себя, но он держал крепко.

– Я предупреждаю в последний раз, – тихо произнес он и перевел взгляд на рисунок.

Наконец, он отпустил меня и пошел к дому, кинув:

– За мной.

Когда он отвернулся, я трясущейся рукой вытерла слезы.

– Надо перекусить, – совершенно будничным тоном сказал колдун, когда мы оказались на кухне, налил воду в две кружки, одну поставил передо мной. Он сел напротив, откусил яблоко, прожевал, морщась, но проглотил.

На улице ветер шелестел листьями деревьев, перекрикивались вороны и щебетали мелкие пташки. Джей катал надкушенное яблоко по столу. Я старалась подавить всхлипывания, которые никак не хотели прекращаться. Дрожащей рукой я взяла кружку и сделала пару глотков.

– Откуда она у тебя?