Птичий глаз

Сорока сдалась и села рядом на диван, предварительно затушив сигарету в пустом стакане. Она поджала колени к груди и прикрыла глаза. Шум дождя за окном успокаивал и окончательно прогнал прочь послевкусие дурного сна. Щегол был уже готов обратно провалиться в сон в сидячем положении, но за окном снова послышались раскаты грома, и Сорока налетела на него, развеивая всю сонливость. Она и сама не ожидала, что схватится за Щегла, и сейчас распахнула черные глазки, не зная, какое оправдание найти своему страху.

— Спасибо, что… — Щегол решил сам оправдать ее. — Отогнала комара. А то жужжал под ухом.

Сорока еще совсем недолго смотрела на Щегла, а после рассмеялась от всей нелепости ситуации. Она больше ничего не сказала, но и двигаться на противоположную сторону дивана не стала. Пусть между ними все еще лежал плед, но Сороке стало гораздо спокойнее от того, что кто-то делил с ней ужасы грозовой ночи. Совсем скоро Щегол провалился в сон, не замечая очередных раскатов грома, а вслед за ним уснула и Сорока, склоняя свою голову ему на плечо.

Глава 24. Дети Филина

«…Но если честным быть в конце

и до конца —

лицо свое, в своем лице

лицо отца. За этот сумрак, этот мрак,

что свыше сил,

я так люблю его, я так

его любил…»

Живу во сне. Борис Рыжий.

Друг напротив друга они стояли на лестничной клетке. Потертые перила покосились, а запах стоял едкий и мерзкий, что хотелось опустошить желудок от одного только вдоха. Это было вторая остановка за день, но ноги все еще дрожали от страха, а голос трепетал, как лист на ветру. Ласточка обернулась на Сокола, чтобы удостовериться, что все идет по плану. Сокол стоял в углу, приготовив злосчастный нож к атаке, а она стояла прямо напротив двери. Как только он кивнул, девушка сделала глубокий вдох и постучала в железную дверь. Она прикрыла глаза и, собравшись с силами, начала говорить.

— Пожалуйста, откройте дверь! Вы нас заливаете. Родителей нет дома, а у меня уже с потолка бежит, — она снова начала стучать.

Спустя несколько секунд за дверью послышались шаги, и Ласточка услышала, как замер мужчина за дверью. Он наверняка смотрел в глазок, чтобы удостовериться, что это не обман. В отличие от Сокола, Ласточка выглядела как хрупкая девушка, выросшая в тепличных условиях. Перед тем, как прийти сюда, она придала одежде приемлемый вид и смочила волосы из колонки, чтобы сойти за жертву затопления.

— У меня ничего не бежит, вы ошиблись, — взволновано ответил мужчина.

Ласточка округлила глаза и снова начала стучать, стараясь выглядеть как можно жальче.

— У нас в квартире уже лужи. Пожалуйста, помогите! Я не знаю, что делать. Я не знаю, кого вызвать, — ее голос дрожал то ли от волнения, то ли от того, что она была отменной актрисой.

Выругавшись, мужчина открыл дверь. Он был невысокого роста, с широким лицом, но худощавого телосложения. На голове уже появились залысины, но седина еще не окрасила волосы. Он насторожено выглянул из-за двери, а после того, как встретился взглядом с Ласточкой, немного расслабился. Ровно до того момента, пока Сокол с силой не распахнул дверь, заставляя мужчину выпасть из своей квартиры на лестничную площадку. Он распахнул свои глаза и пытался изо всех сил разобраться в происходящем, ища в лицах Сокола и Ласточки подсказки. Подсказок не было. Сокол ударил ботинком в живот мужчине, и тот протяжно застонал. Ступней он прижал голову мужчины к холодному бетону и заглянул ему в лицо.

— Кто вы?! Что происходит?!

— Люди Гурова убили моих людей. Сейчас настал мой черед убирать его людей, — Сокол усмехнулся. — Ты первый в моем списке, Тыква.

Свое прозвище мужчина получил за свои умственные способности. Чаще всего именно он помогал Гурову составлять план действий, чтобы все срабатывало ровно так, как было нужно. Вначале Гуров говорил: «Хорошо у тебя тыква варит, Григорий Сергеевич», а после это и вовсе сократилась до: «Ну ты и Тыква». Тыква редко появлялся на стрелках, а чаще переговаривался лично с Гуровым, оставляя всю грязную работу остальным. Но как только Гурова начали судить, Тыква первым сбежал из города, а впоследствии и из страны.

— Я не имею к этому никакого отношения! Я не трогал ваших людей, а с Гуровым уже давно не работаю.

— А больше Гуров ни с кем не работает, — Сокол пожал плечами. — Только это тебе никак не поможет.

Сокол сильнее прижал голову мужчины к холодному бетону, а перед самым лицом поставил нож на лезвие. Он хотел, чтобы Тыква видел его, чтобы понимал, за какие грехи будет расплачиваться. Соколу нравилось видеть страх обидчика и выступать в роли Бога, который определяет цену, что придется заплатить. Цену он готов был назначить, но вот осуществить расплату — еще нет.

— Сокол! — Ласточка прикоснулась к его плечу. — Оставь его. Посмотри, он итак жалок без твоих угроз. И живет он бедно.