Птичий глаз

— На втором этаже есть игрушки Чапы, можешь там покидать ей мяч. Она будет очень рада поиграть с тобой. — Георгий Васильевич указал на лестницу. — Только будь осторожна, не упади с лестницы и не обожгись о трубу, которая наверху. А твой друг пока поможет мне дверь починить, а после мы все вместе пообедаем.

Сорока довольно кивнула и помчалась на второй этаж следом за Чапой, что тоже поняла слова мужчины, и без лишних команд побежала играть с Сорокой. Георгий Васильевич улыбнулся, наблюдая за этой картиной, а после посмотрел на Сокола.

— Почему Сорока?

— Когда я нашел ее, она воровала деньги и все, что криво лежит. Ей это к лицу, — он посмотрел на мужчину и понял, что это не тот ответ, которого он ждал. — Мой отец завел эту традицию — давать птичьи клички. Также он нарек меня, давая шанс на нормальную жизнь. Сам не знаю, но рассказывали, что в детстве его родители держали птицефабрику. Оттуда и пошло. Для нас это символ чего-то нового, своего рода чистый лист.

— А сам ты?

— Сокол. Это мой второй лист.

Мужчина кивнул, но ничего не ответил, погрузившись в размышления.

— Вам с дверью нужно помочь? Что мне делать?

— Да, это было бы славно, — Георгий Васильевич оживился. — Она немного просела, нужно петли подтянуть. Инструменты у меня в бане, пошли, покажу.

Сокол пошел за мужчиной в сторону бани, вдоль узких проходов между пустыми грядками, с которых уже давно собрали урожай. Теперь они напоминали рыхлую землю, что обычно лежит под крестами, под которой лежат Дрозд и Филин. Сокол потряс головой, чтобы выбросить прочь удручающие мысли. Баня Георгия Васильевича представляла собой небольшое строение с комнатой для инструментов, с предбанником и самой баней, где находилась печка и куча тазиков. Там пахло еловыми ветками и березовыми вениками, что висели в предбаннике под потолком. Георгий Васильевич взял ящик с инструментами и протянул его Соколу.

— Умеешь петли подтягивать? — спросил он.

— Только в теории, — Сокол пожал плечами.

— Пошли, научу. — Мужчина пошел в сторону дома. — Какие планы у тебя вообще на жизнь?

Сокол задумался. Единственное, что было у него в планах, так это дождаться Гурова и отомстить ему. Гуров, как призрачная мишень, манила его к себе и терзала длительным ожиданием. А что было по дороге к этой мишени? Не будет же Сокол сидеть, как девица у окошка и ждать двенадцать лет. Туман вокруг Сокола начинал рассеиваться и вот он уже четко видел рядом с собой Ласточку, что вечно недовольно принятыми решениями, Сороку, что хихикает от его шуток, а сам он старается изо всех сил пойти на сделку с совестью. Сделка эта заключалась в том, что если сейчас он будет творить добрые дела, то потом убийство Гурова не будет так сильно давить на него.

— Я хочу помогать тем, у кого есть в этом нужда, таким, какой я сейчас. Хочу семью, которая подарит свет в завтрашний день. Пусть это будет не кровная семья, но главное ведь не это? Сорока, Ласточка и я… мы никто друг другу по крови, но я все равно считаю их своей семьей, — Сокол снял дверь с петель и опустил ее рядом с собой.

— Это планы хорошего человека, — Георгий Васильевич подал отвертку Соколу, чтобы тот подтянул петли.

— Я не хороший человек, не образец для подражания. Я хочу убить человека, который лишил меня моей семьи, — он сморщил нос. — Но пока это не случилось, быть может, у меня получится сделать для кого-то что-то хорошее. Собрать вместе тех, кто не знает, куда примкнуться, подарить им цель — действовать вместе против разной грязи в городе.

Георгий Васильевич ничего не ответил, а просто кивнул. Сокол не мог понять, принимает ли тот его или, наоборот, осуждает. Против осуждения он ничего не имел, ведь сам Сокол себя осуждал и за принятое решение, и за его последствия, которые ему еще предстоит понести. Почему вдруг его подбило на подобные откровения с мужчиной, которого он знает два дня, Сокол не понимал. Высматривая отцовскую фигуру в незнакомом человеке, он настолько забылся, что чуть не назвал Георгия Васильевича Филином.

— Извините за очередную исповедь. Я не для этого же пришел. Не чтобы снова жаловаться.

— Спасибо за откровение, потому что именно этого я от тебя хотел, — он немного потупился. — Идем в дом ужинать?

Дома было тихо и спокойно. Сокол уже начал привыкать к этому, и это одновременно терзало его и пугало. Нельзя привязываться к тому, что тебе не принадлежит, ведь именно это и случилось с домом Филина, Дроздом, Ласточкой. Он так сильно полюбил Ласточку, что насильно привязал ее к себе до конца жизни. Теперь она будет следовать за ним, следовать, но ненавидеть. Это пытка для них обоих, но уж лучше так, чем навечно потерять остатки семьи.