Птичий короб

Мэлори с дивана наблюдает за сборами. «И вот он родился» и «В счастливом ожидании» говорят о том, что стресс матери передается ребенку. Мэлори не хочет, чтобы ее малыш чувствовал, как тревожно ей за Тома.

У стены стоят две дорожные сумки, до половины набитые консервами, фонарями, одеялами. Рядом лежат большие ножи и ножки кухонного табурета, превращенные в острые пики. В качестве тростей решено использовать метлы.

– Может, животные не сходят с ума, – предполагает Олимпия. – У них же мозги маленькие.

Судя по выражению лица, Дон хочет что-то сказать, но сдерживается.

– Возможно, животные не способны на безумие, – говорит Том, подтягивая ремешок шлема. – Возможно, для этого нужен определенный уровень интеллекта.

– Я попробовал бы ответить на эти вопросы прежде, чем пускаться в путь, – вмешивается Дон.

– Возможно, существуют уровни безумия, – продолжает Том. – Мне очень интересно, как твари воздействуют на людей, уже потерявших рассудок.

– Так поймай парочку идиотов и выясни, – язвит Дон. – Зачем рисковать жизнью, уповая на то, что животные тупее нас?

Том смотрит ему в глаза.

– Дон, я слишком уважаю животных, чтобы так считать. Но сейчас думаю лишь о том, как бы выжить.

Наконец Джулс застегивает шлем и поворачивает голову, чтобы показать, как он сидит. Тут задняя часть трескается и вся конструкция падает Джулсу под ноги.

Дон медленно качает головой.

– Черт подери! – вздыхает Том, собирая обломки. – Я ведь решил эту проблему! Не беспокойся, Джулс. – Он поднимает обломки, соединяет, закрепляет вторым ремнем и надевает Джулсу на голову. – Вот, так-то лучше.

От этих слов Мэлори совсем тоскливо. Она с утра знала, что Том с Джулсом уходят, но события развиваются слишком стремительно.

«Не уходи! – хочет сказать она Тому. – Ты нам нужен. Мне нужен».

Впрочем, Мэлори понимает: Том нужен ей именно потому, что способен на такую затею.

Феликс и Шерил помогают Тому с Джулсом взвалить на плечи дорожные сумки.

Том тычет воздух самодельной пикой.

Мэлори снова тошнит. Лучшее напоминание об ужасах нового мира – Том и Джулс, готовые к прогулке по окрестностям: глаза завязаны, в руках пики. Будто солдаты импровизированной войны.

– Ладно, выпускайте нас, – говорит Том.

Феликс подходит к двери. За спиной у него собираются остальные обитатели дома. Мэлори закрывает глаза вместе со всеми. В персональном мраке ее сердце бьется громче.

– Удачи! – неожиданно говорит она, понимая, что пожалеет, если промолчит.

– Спасибо, – говорит Том. – Помни, что я сказал. Через двенадцать часов мы вернемся. У всех глаза закрыты?

Обитатели дома уверяют, что да.

Дверь открывается. Мэлори слышит, как ботинки скрипят по крыльцу. Дверь захлопывается.

Мэлори кажется, за дверью осталось что-то жизненно важное.

Двенадцать часов…

Глава 18

Лодка медленно скользит по течению. Мэлори зачерпывает речную воду и промывает рану. Затея не из простых, плечо болит сильно.

– Мама, тебе плохо? – спрашивает Мальчик.

– Никаких вопросов, – огрызается Мэлори. – Слушай!

Когда волк разодрал Мэлори плечо, резкая боль полыхнула багрянцем, окрасила мир за повязкой. Мэлори промывает рану, а боль пульсирует пурпурным и серым. Мэлори тревожится: похоже, она близка к потере сознания. К обмороку. К тому, чтобы бросить детей на произвол судьбы.

Куртку она сняла. Рубашка в крови, и Мэлори дрожит – то ли от холода, то ли от кровопотери. Из правого кармана куртки Мэлори достает столовый нож, отрезает рукав и туго перевязывает плечо.

Волки…

Когда детям исполнилось три, Мэлори усложнила уроки. Теперь малыши запоминали по десять-двадцать звуков и расшифровывали каждый. Мэлори ходила по дому, выбиралась на крыльцо, поднималась на второй этаж. Специально шумела. Когда возвращалась, дети рассказывали, что она делала. Скоро Девочка определяла по двадцать звуков. А Мальчик… Он бойко расшифровывал по сорок-пятьдесят звуков, даже те, которые Мэлори издавала непроизвольно.

«Сначала ты была у нас в детской. У порога вздохнула. Потом пошла на кухню, у тебя хрустнула лодыжка. Села у стола на средний стул. Поставила локти на стол, хмыкнула и спустилась в подвал. Первые четыре ступеньки спускалась медленно, последние шесть – быстрее. А потом постучала указательным пальцем по зубам».

Только ведь, как ни учи, дети не опознают чудищ, рыщущих по берегам реки. У волков будет огромное преимущество, равно как и у других зверей, которые встретятся на пути.

Мэлори сильнее затягивает жгут. Плечо пульсирует. Бедра болят. Шея болит. Утром Мэлори считала, что сможет грести двадцать миль подряд. Сейчас она ранена и нуждается в отдыхе. Не знает, как поступить. В прежнем мире ей следовало бы остановиться. Но остановиться здесь – значит погибнуть.

Над головой раздается пронзительный крик, и Мэлори подскакивает. Так кричит птица, хищная птица футов сто длиной. В кустах на левом берегу что-то движется. Кричат другие птицы. Река наполняется жизнью, и с каждым ее проявлением Мэлори становится страшнее. Вокруг все больше жизни, внутри Мэлори все меньше.

– Я в порядке, – врет она детям. – Просто хочу, чтобы мы слушали, больше ничего.