Птичий короб

Том бредет через комнату. Вонь так сильна, что он чувствует ее физически, словно может потрогать. Метлой он нащупывает путь в гардеробную. Здесь костюмы, куртки. Том гадает, не взять ли их с собой. Зима-то не за горами.

Поворот, и он нащупывает другую дверь, поменьше. За ней вторая ванная. Том снова обыскивает шкафчик и аптечку. Опять попадаются пузырьки с лекарствами. Зубные щетки. Зубная паста. Том ищет окно. Оно загорожено досками. С помощью метлы он выбирается из ванной и закрывает за собой дверь.

Все окна забаррикадированы. Том решает, что он в безопасности, и, встав у гардеробной, открывает глаза.

На кровати сидит ребенок и смотрит на него.

Том закрывает глаза.

Так выглядят твари?

«Ты не был в безопасности! НЕ БЫЛ!»

Сердце бешено колотится. Что он видел? Лицо. Стариковское? Нет, юное. Юное, но увядшее. Том хочет позвать Джулса, но чем дольше держит глаза закрытыми, тем яснее становится образ.

Это мальчик. Его фотографии висят на первом этаже.

Том снова открывает глаза.

Мальчик, одетый в костюм, прислонился к темной спинке кровати. Лицо наклонено к Тому под неестественным углом. Рот разинут, глаза открыты. Руки аккуратно сложены на коленях.

«Ты умер от голода в родительской спальне», – думает Том.

Зажав рукой рот и нос, Том подходит к мальчику и сравнивает его с фотографиями. Сморщенный трупик похож на мумию.

«Давно ты умер? Сильно я опоздал?»

Том смотрит в мертвые глаза мальчишки.

«Робин, прости меня», – думает он.

– Том! – зовет Джулс с первого этажа.

Том оборачивается, пересекает комнату и выходит в коридор.

– Джулс, как ты там?

– Полный порядок! Спускайся скорее, я нашел пса.

На что ему решиться? Том-отец не желает бросать мальчика. Робин лежит в могиле за домом, покинутым давным-давно.

– Знал бы я, что ты здесь, пришел бы скорее, – говорит Том, поворачиваясь к хозяйской спальне.

И опрометью бросается на лестницу.

«Джулс нашел пса».

Джулса Том встречает у основания лестницы. Рассказать о мальчике не успевает – Джулс ведет его через кухню и рассказывает о своей находке. У лестницы, ведущей в подвал, Джулс велит Тому смотреть внимательно.

Внизу лежат хозяева дома. Лежат на спинах, одетые как для церкви, только плечи у обоих изодраны. На груди у женщины листок, вырванный из блокнота. «Пакойся с мирам», – написал кто-то маркером.

– Я нашел мальчика, который написал записку, – вздыхает Том. – Он же положил туда родителей.

– Они от голода умерли, – говорит Джулс. – Еды в доме нет. Не представляю, как собака выжила.

Джулс показывает не на трупы, а подальше. Том опускается на колени и замечает лайку, скрючившуюся между шуб, висящих на вешалке.

Собака истощена. Небось глодала трупы хозяев, потому и выжила.

Джулс достает из сумки кусочек мяса и швыряет лайке. Та медленно подходит к угощению, потом заглатывает его.

– Она не злая? – тихо спрашивает Том.

– Собаки не злятся на тех, кто их кормит, – отвечает Джулс.

Он осторожно подбрасывает лайке мяса. Ласково говорит с ней. Только с этой лайкой еще нужно поработать. Нужно время.

Остаток дня решено провести в этом доме. Джулс подкармливает лайку мясом, приручает ее. Том, не теряя времени, обыскивает комнаты, где уже побывал Джулс. К тому, что уже есть в убежище, добавить почти нечего. Том не обнаруживает ни телефонного справочника, ни еды.

Джулс разбирается в собаках куда лучше, чем Том, и говорит, что уходить рановато. Лайка еще неуправляема и недостаточно ему доверяет.

Том помнит, что пообещал обитателям дома вернуться через двенадцать часов. Минуты убегают одна за другой.

Наконец Джулс объявляет, что собака готова уйти из дома.

– Тогда пошли, – говорит Том. – Работать с лайкой будем по дороге. Здесь спать нельзя, здесь смертью пахнет.

Джулс согласен, только пристегнуть поводок удается не сразу. Далеко не сразу. Когда наконец получается, Том решает плюнуть на двенадцать часов. За вечер они раздобыли собаку, кто знает, что принесет утро?

Минуты бегут, бегут, бегут.

В прихожей Том с Джулсом завязывают глаза и надевают шлемы. Том открывает дверь, и они выбираются из дома. Тому помогает метла, Джулсу – собака. Бедняга тяжело дышит. По лужайке они уходят еще дальше от Мэлори, Дона, Шерил, Феликса и Олимпии, к следующему дому.

Там хотелось бы заночевать. Если, конечно, окна забаррикадированы, если в комнатах не опасно, если их не ждет запах смерти.

Глава 24

Боль в плече так сильна и многогранна, что Мэлори представляет себе ее очертания. Она видит, как боль двигается вместе с плечом. Боль уже не острая, как в первый момент. Теперь она тупая и пульсирующая. Буйство красок поблекло до полутонов. Представляет Мэлори и днище лодки. Там теперь и моча, и вода, и кровь. Дети спрашивали, как мама себя чувствует. Мэлори сказала, что хорошо, но они ощущают ложь. Они слишком чуткие, на слово не верят.

Сейчас Мэлори не плачет, но без слез не обошлось. Слезы текли на повязку вроде бы беззвучно, только дети умеют дробить тишину на звуки.

«Так, ребята, закрываем глаза», – говорила Мэлори, усадив детей за кухонный стол.

Они закрывали.

«Что я делаю?»

«Улыбаешься».

«Правильно, Девочка! Как ты догадалась?»