Птичий рынок

На следующий день я должна была взять три интервью подряд
в каком-то смысле все они были про крокодила
а в каком-то смысле – нет

так вот значит вышла я на удельной

когда было еще темно
навстречу мне машины так и прут
идешь по энгельса и сомневаешься: к центру или от центра
темно, ничего не понятно
пока не покажутся впереди башни северного проспекта
похожие на крокодиловы зубы

я шла вперед и думала про план крокодила

крокодила надо сначала спланировать
вот я и думала о том, каким может быть план:
– жил да был крокодил не резиновый
а обыкновенный
с лапками и четырехкамерным сердцем
жил он, конечно же – да где ж ему жить? – в канализации
семиклассники-сталкеры и третьеклассники-попаданцы
                                             хорошо знали этого крокодила
и даже дошкольница девочка Света отлично знала
что если она хоть ненадолго задержится на унитазе
то крокодил успеет подплыть с той стороны и откусит ей попу
а один полярный врач по фамилии Гундосин даже успел
немного посидеть в крокодиле
это хобби у некоторых такое
Мелани Кляйн даже написала про этого крокодила
известную поэму “черное сердце”

Внизу всё было в снегу, и начинался уже Шуваловский парк

потом я дошла до метро Озерки и встала рядом с выходом
я позвонила пиарщице Ире
она ответила сонным голосом
я подумала, что я ее разбудила
извинилась, а она говорит: нет-нет
просто у меня особый ребенок, сейчас погода меняется
несколько ночей подряд было очень тяжелых
вот и сегодня – в три часа легли, я сейчас никакая
специально на свободный график устроилась
конечно-конечно, говорю, всё правильно, очень вас понимаю
процентов на десять понимаю вас
у меня нет особых детей, все обычные – у меня трое
ну, говорит она, вы меня понимаете, просто ваши берут
                                                                        количеством
а мой, так сказать, качеством

Ира сказала мне, где будет ждать шофер, я вышла на дорогу

и он очень быстро подъехал
и повез меня вперед
мне хотелось быстрее я обычно сама быстро езжу
но потом я заметила, что он очень круто лавирует
обгоняя не за счет скорости, а за счет умения предвидеть
и подстроиться к обстановке
и я всё думала про то место, в которое мы едем
как туда ездила моя мама, когда она лечилась
и другие тетеньки и дяденьки, молодые и не очень
есть же целые маршрутки, которые едут туда от метро Озерки
и вот в этих маршрутках все едут: онкология, химиотерапия,
                                                                       радиотерапия
туда и обратно
пока не вылечатся или не умрут

мама еще говорила: там такая жутко тяжелая атмосфера

и как это люди там селятся строятся
но я думаю, дело было в том, что она болела
я вот не знаю, тяжелая ли там атмосфера
наверное, все-таки да
но не в смысле тоскливая или там страшная или там какая
а в смысле нагруженная, полная смыслов
там движутся люди, у которых текут полные значения дни
                                                                    и недели жизни
у некоторых предпоследние, например
они там деловито очень снуют, как в муравейнике
очень деловая обстановка, всё по делу, все приехали лечиться
целенаправленно
и, честно говоря, лица там все-таки смазанные
не видно по лицам – кто, что
и в глаза люди не очень-то смотрят, и ты в их глаза не очень
                                                                              смотришь
это есть вот такие места
вроде всё и ничего, но уж слишком там всё исполнено смыслов
все лица, фигуры, здания, снег под елками
машины, разбрызгивающие грязь
каждый день нагружен огромным количеством смыслов

подъезжает маршрутка, выходят люди

прыгают через сугробы
вот он раковый корпус – тяжеловесное здание, та-дааам —
                                                                      линия фасада
в вестибюле раздеваются, номерков не хватает
вот мужчина с трудом поднимается на второй этаж
а вот другой мужчина с трахеостомой
девушка опирается на руку молодого человека
она в темных очках с фигурными золотыми дужками
и в платке
женщина, по лицу – грузинка
лет сорока пяти, наверное
в жестком парике, а может быть, с жесткими крашеными
                                                                            волосами
стоит рядом с информационной стойкой, хочет что-то
                                                                           спросить
администратор обращается к ней
она чуть улыбается, кивает, говорит: надо собраться с мыслями
и я вижу ее глаза – они накрашены, ресницы на месте
вокруг и внутри глаз скопилось столько смысла, его так густо
                                                                                 и много
затем задает вопрос, ей отвечают, она направляется туда
куда-то в недра здания, по тропке, дорожке, на какой-то этаж

и все время неслышной фоновой мыслью я, конечно, думаю

                                                                                  о маме
никаких особых эмоций, я просто по-думываю
наверное, когда она здесь ходила, не было еще этого ремонта
да конечно уж – не было
много чего еще не было, как-никак – десять лет прошло
по невидимой тропке к смерти неслышно движусь и я
главное, о чем не стоит думать, – что это будет для меня
                                                                  наказанием
когда крокодил будет меня жрать, я не хочу думать
что он меня наказывает
хотя наказывать есть за что
пусть это досада, смерть, тоска, надежды, заботы, новые
                                                                                смыслы
или бессмысленность, труды, скука
боль, много тошноты, усталости
много чувств, бесчувствие
всё это не наказание, а просто бремя, обременение
когда крокодил жрет тебя – это труд, ты трудишься
это бремя очень большое, тяжелое
трудно переносимое или вообще непереносимое
но не наказание, нет