Птичка

Она смотрела на него таким чистым открытым взором, что Дмитрий смутился. Он чуть замялся, подбирая нужные слова, и произнес:

– Вы не дворянка. Вы бедны. Я не могу на Вас жениться. Да сейчас есть случаи, когда купцы роднятся с дворянами. Но тогда за невестой дают миллионное приданное. Это совсем не Ваш случай. Все Ваши достоинства Аглая – красивая внешность и покладистый характер.

– Благодарю, что Вы так лестно оценили меня Дмитрий Петрович! – воскликнула Глаша в сердцах и отвернулась от него.

Дмитрий сделал пару шагов к девушке, не понимая, что такого он сказал, раз она так расстроилась. Властно положив свои руки на ее хрупкие плечи, он произнес:

– Смотрите реально на вещи. Видимо Вы напридумывали в своей головке невесть что. И теперь, когда я не могу осуществить Ваши невозможные мечты, я стал плохим? Вы должны смириться со своей жизнью, Аглая. Поверьте мне, она не так уж и плоха.

Не спрашивая ее согласия, Скарятин властно поднял девушку на руки и быстро перенес ее обратно на постель. Осторожно опустив Аглаю на кровать, он наклонился над ней и, давящим взором посмотрев на нее, заметил:

– Мне не нравится когда у Вас плохое настроение Аглая. Прошу Вас впредь, быть более терпимее к моим словам. Иначе…

Она замолчал, ибо отчетливо увидел, как ее глаза увлажнились. Скарятин вдруг осознал, что, наверное, очень жестко говорил с ней. Решив загладить свою вину, он опустил свое лицо ниже, и страстно поцеловал девушку. Поначалу холодная и безразличная к его поцелую, Глаша спустя несколько минут, расслабилась и, обвив шею молодого человека ручками, с пылом начала отвечать на его ласки.

Глава IV. Николай

На следующий день Аглая проснулась в постели одна. Открыв глаза, она отметила, что каминные часы показывают почти восемь. Она услышала звук воды в ванной комнате, и села на постели, оправляя волосы. Дмитрий вышел спустя пару минут, свежевыбритый и розовощекий от умывания. В который раз Аглая с любовью отметила, что он невозможно красив, и белая рубашка, которая была на нем, чуть открывала его грудь с темной порослью, а штаны отлично сидели на его энергичных сильных ногах. Сглотнув, девушка потупила взгляд, когда он проходил мимо, к шкафу. Молодой человек проигнорировал настойчивое внимание Глаши и, достав нужные вещи, проворно уселся в кресло. Он начал натягивать на ноги короткие сапоги для верховой езды.

– Я позавтракаю один, – безапелляционно сказал Дмитрий, вставая с кресла и надевая темно-коричневый сюртук из казинета. – Мне надо сегодня раньше уйти.

– Куда Вы сегодня? – спросила Глаша, подавляя в себе желание заплакать.

– На скачки, потом на открытие нового павильона в Летнем саду, а затем в Зимний дворец на прием в честь именин императрицы.

– Могу я поехать на скачки с Вами? – вдруг спросила Глаша.

Руки Дмитрия замерли на верхних пуговицах сюртука, и он повернулся к ней.

– Со мной? – его взгляд голубых глаз неприятный и жесткий, вмиг смутил ее.

– Я не буду Вам мешать Дмитрий Петрович, – начала девушка просящее и, выпорхнув из постели, приблизилась к нему, на ходу накинув на обнаженное тело пеньюар. – Я только посмотрю со стороны.

– Ну, Вы и рассмешили меня Глаша! – прыснув, воскликнул Скарятин и вновь отвернулся к зеркалу, продолжая оправлять свою одежду. – Вам не место там.

– Почему? – не унималась девушка, показавшись в зеркале за его спиной.

– Что ж тут непонятного? – пожал плечами Дмитрий, смотря на отражение Аглаи в зеркало. – В обществе непринято открыто появляться со своими пассиями на людях. Это знаете ли дурной тон. Любовница должна быть в тени, и никто не должен знать про нее. – Аглая опустила глаза и отвернулась. – Только прошу, избавьте меня от кислого выражения на Вашем личике, – брезгливо заметил Дмитрий. – В последнее время Вы стали очень нервной моя птичка, мне это не нравится.

Глаша отошла от него и направилась в ванную комнату. Закрывшись, она долго умывалась, пытаясь сдержаться и не заплакать. Однако спустя четверть часа, она услышала, как хлопнула дверь. Поняв, что Дмитрий ушел, она тяжело села на край мраморной ванны, и зарыдала. Она плакала тихо, но долго, около часа, чувствуя, что ее существование в доме Дмитрия невыносимо и гадко. Она понимала, что теперь обесчещенная, ведущая жизнь сожительницы богатого дворянина она находится на самом дне социального общества, жестокого и обличающего все пороки. Людское осуждение и мораль приятые в те времена, не позволяли ей надеяться на восстановление чистого имени, после того как она лишилась девственности и прожила два с лишним месяца содержанкой в доме Дмитрия.