Проигнорировав вопрос, Князь степенно прошествовал к дивану, точно и не он только что развлекался, как маленький, и свернулся в уголке. Птиц потянулся за телефоном, включил… Всего два часа ночи, ещё спать да спать! Он убрал звук и погасил свет, а кот сразу перебрался ему под бок, замурлыкал так приятно, что сон сам приполз на этот звук.
Когда он очнулся в следующий раз, кот так крепко спал, вытянувшись под боком, что Птиц не сразу решился шевельнуться. Эта тёплая близость была совершенно незнакомым ощущением, от которого почему-то сжалось сердце.
«Вот, что чувствовала мама, когда родила меня, – подумал он и улыбнулся. – Хотя, наверное, она любила меня больше, чем я этого кота… Интересно, у мам любовь рождается вместе с ребёнком или как?»
Стараясь не потревожить кота, Птиц осторожно взглянул на дисплей: пять утра… Ни звонков, ни сообщений от Евы с вечера не было, видно не хотела его тревожить. Не забыла же о нём за считанные часы?
Приподнявшись, он осторожно сполз с дивана. Князь открыл глаза, потянулся и переполз на нагретое место.
– Спи, спи, – прошептал Птиц, хотя кот и не собирался вставать с ним вместе.
Самым удивительным казалось то, что на этот раз Птиц проснулся с точным знанием того, что нужно сделать. Прямо сейчас, не откладывая. Ведь к маме могут явиться те, от кого он сбежал, и ей необходимо подать знак, что он жив и здоров. Только никаких звонков и сообщений – почему-то этого Птиц опасался, хоть и не знал в точности, как их могут отследить. Свой телефон он, на всякий случай, выключил снова. Может, стоило и симку вытащить, но он решил, что уж спецсредства вряд ли задействуют в поиске никому не нужного пацана…
Доверившись подсознанию, пославшему подсказку во сне, Птиц решил использовать старый добрый способ: надпись на заборе. Наверное, это приснилось только потому, что он заметил в углу пристройки баллончики с краской, сложенные в синее пластиковое ведро. Скользнул взглядом, машинально подумал, что такие используют художники-граффити, а дядя Евы, вроде как, журналист… Расспросить не успел, но где-то в мозгу отпечаталось. Вот же странно!
Краску Птиц выбрал синюю – под цвет маминых глаз. Не факт, что она уловит этот штрих, но ему самому было приятно сознавать это. Потряс баллончик, проверяя хватит ли содержимого, чтобы написать задуманное. Никогда раньше он не рисовал на заборах, только в блокноте или на отдельных листах, но…
– На войне, как на войне, – пробормотал Птиц.
Никто в интернате не знал его прозвища, он не доверял им настолько. Значит, они не поймут, что это его рук дело, даже если заметят надпись. А мама догадается сразу. Если, конечно, увидит…
Оставалось лишь надеяться.
Сунув телефон в карман (хоть и выключен, но пригодиться может!), Птиц завернул баллончик в спортивную кофту и закинул в рюкзак. Ему не удалось вспомнить, не скрипит ли дверь пристройки, пришлось полагаться на авось, но Птиц не мог отложить свой поход.
«Повезло!» – выдохнул он с облегчением, когда ночная тишина осталась нетронутой. И вспомнил, что не попрощался с Князем… А вдруг кот испугается, проснувшись в одиночестве? Или коты не так тоскуют по людям, как собаки? В последней квартире, которую снимали они с мамой, за стеной жил пёс, который плакал каждый раз, когда оставался без хозяев. Хотя на прогулках выглядел очень грозным – доберман как никак. Вряд ли ему становилось страшно одному, просто тоскливо… А кот даже выть не умеет – ему никак не облегчить душу.
Птиц на цыпочках пересёк двор, порадовавшись тому, что родители Евы не держат цепного пса, выскользнул за калитку и побежал по улице, не представляя, куда она выведет. Утешало то, что интернат, мамина больница и дом Евы находились в одном районе, и поиски обещали быть недолгими. Не Москва же…
Никогда Птицу не хотелось жить в столице, которую так любила его мама, когда-то учившаяся в главном университете страны. То и дело она уговаривала сына поехать в Москву – просто побродить путанными переулками, полюбоваться старыми домиками… Мама даже гладила их стены, прижималась ладонями, точно эти двухсотлетние дома могли поделиться с ней энергетикой.
«Не очень-то они расщедрились, – вздохнул Птиц. – Надо было с соснами обниматься, говорят, от них больше пользы…»
И привычно перебил себя: «Всё будет хорошо! Теперь точно».
Дважды повернув наобум, точно путал следы, хотя никто за ним и не гнался, он наткнулся на настоящий деревенский колодец. На бревенчатом бортике стояло пустое ведро, прикреплённое потемневшей цепью. Ему сразу же захотелось пить, хотя до этой секунды Птиц и не думал о воде. Уже начало светать, и блики играли с пятнами тени на стенках ведра.
Быстро оглядевшись, Птиц осторожно спустил ведро в прохладную тьму и услышал тихий всплеск. Немного выждав, начал крутить металлическую ручку в обратную сторону. Шло тяжеловато, и он подумал, что набралось полное ведро, хотя ему столько и не было нужно… Только никак ведь не выльешь, пока не поднимешь наверх – неудобная конструкция!