Птица. Каньон дождей

Просыпаясь, Птица принималась сминать подушку, подтыкать одеяло. Пробовала лечь на живот, заплетала непослушные волосы в косу. Но все эти действия и движения не помогали. Стоило только закрыть глаза и погрузиться в дремоту — как начиналось все сначала. Лаик, разбойники, Невидимые. Один раз даже привиделся Саен — он громко ругал Птицу и клялся, что в следующий раз непременно оставит ее магам.

Птица поднялась, подошла к окну. Круглая Аниес приветливо выглядывала из-за кромки туч, делая их похожими на кружево. Деревья чуть дрожали, облетевшие розовые кусты торчали короткими обрезанными ветками.

Внезапно загорелся свет на кухне — и желтые пятна легли резным узором на перила террасы в садике. Саен, значит, проснулся. Тоже не спится? Хотя его точно кошмары не мучают. Саен сам может стать кошмаром для кого хочешь. Как он сказал вчера вечером? Я — маг Моуг-Дган. Что он имел в виду? Почему он так себя назвал?

Великий Моуг-Дган — это легенда. Красивая и немного страшная. По преданию Моуг-Дган способен владеть сильнейшими и могущественными талисманами. Когда-то он спас оба Королевства от нашествия баймов, одолел всех проклятых и их духов.

А ведь Саен вчера тоже справился с Невидимыми! С теми, кого никому победить не удавалось. Разметал их вокруг себя и увез с собой Птицу. Право победителя забирать добычу… Такое правило существует, Птица не раз слышала о нем от моряков.

Моуг-Дган — это Саен? Да быть не может…

Осторожно ступая босыми ногами, Птица выглянула в коридор. Если бы она могла просто подойти и спросить. Если бы она осмелилась только…

Послышался стук печной заслонки. После загремел чайник. Птица прошла чуть дальше и увидела, как Саен, морщась и держать одной рукой за бок, пытается развести огонь. Стало жаль его, потому она, так же мягко ступая, молча подошла, взяла поленья и стала подкладывать в чуть озаренное светом печное отверстие.

— Я поставлю чайник, — произнесла тихо, привычно пряча взор.

Саен не ответил. Уселся в высокое кресло, вытянул ноги. Птица чувствовала, что он наблюдает за ней, но понять, о чем думает — не могла. Как ему удается прятать мысли?

— Я больше не буду колдовать, — тихо проговорила она, чувствуя, что молчание становится тягостным.

— Да? — тихо переспросил Саен.

Что отвечать дальше?

— Ты ведь можешь догадаться, обманываю я, или нет, — Птица обернулась и решилась, наконец, взглянуть в глаза хозяину.

— Сережку из носа вытащи, — еле заметно улыбнулся Саен, — Нас Аум-Трог вдел свое фамильное золото, предназначенное для личных рабынь.

О сережке Птица вспомнила только сейчас. Привыкла к такому украшению. Осторожно сняла и замерла, держа золотую дужку на ладони. Та быстро потеплела от пальцев, налилась жаром. Горячо стало и в груди, запылали сомнение и тревога. Скоро и щеки покраснеют, и даже сквозь загар станет видно смущение и неловкость…

— Кидай в огонь. Мне своего золота хватает.

Послушно кинула.

— Как тебе результат твоего колдовства? — совсем спокойно, даже немного весело спросил Саен.

Птица потерла запястье, опустила глаза. Захотелось повернуться и уйти в свою комнату, потому что ответа на вопрос Саена у нее не было. И тут вспомнился Лаик. Совсем некстати. Его горячий лоб, его быстро стучащее сердце. Теперь он, должно быть, совсем здоров, только слаб. Накормили его эти ослы?

Птица дернула плечом, словно сбрасывая с себя паутину страха и неловкости, посмотрела на Саена прямо и даже немного решительно. И сказала, зачем-то облизав губы:

— У меня получилось сделать здоровым мальчика. Его звали Лаик, он был в пещере у этих разбойников. Как будто я почувствовала то, что вызывает хворь и убила эти создания. Как будто я забрала их силу. Что это может быть?

Саен широко улыбнулся, поскреб заросший подбородок и заметил:

— Ловко ушла от темы. Про больного мальчика я бы тоже хотел послушать. Но сначала давай про то, что ты делала на соседнем холме. Я, конечно, и так знаю, Птица. Ты ловкая девчонка, ничего тут не скажешь. Итак, еще раз. Тебе понравилось колдовство?

Он что, смеется? Птица задрала подбородок и, глядя прямо в серые глаза Саена, резко ответила:

— Нет. Но я не думала, что появится Набара.

— А она появилась? — Саен перестал улыбаться.

— Да. И чего-то мне грозилась. Только я забыла — чего. Я не пустила ее, я пользовалась тем… ну, что я всегда делала, когда химаи приходили. Такую невидимую стену, которая не пускает ко мне. Я не могу объяснить.

— И не надо. Я знаю, что это такое. Значит, Набару ты не подпустила к себе…

— Только я не помню, что она говорила.

— Это не имеет значения, богиня любит запугивать. Итак, это был приворот, да? — Саен глядел прямо в глаза Птице. — На меня, да? Думала, что у тебя выйдет?

Птица сузила глаза, сжала губы и ничего не сказала. "И вышло бы, если бы не гадкая Набара" — подумала быстро и зло.