Птица. Каньон дождей

— Я сделал для этого города все, что мог. Защитил от баймов, избавил от жрецов и храмов, рассказал о Создателе. Я лечил всех, кто обращался ко мне за помощью. И я постоянно рассказывал им о Создателе. А они всего лишь заменили одну религию на другую. Им всем нужны правила, они хотят четких указаний и не желают думать головой. А Создателю не нужны их правила, Он хочет, чтобы мы были милосердными друг ко другу и жалели друг друга. А все эти храмы Ему не нужны, Он не живет в деревянных домах. Для Него эти дома слишком малы. Пошли, Птица, нам надо сделать еще одно дело. Хочу, чтобы ты сама, своими глазами посмотрела, как в Тхануре выполняют правила.

Площадь Праведников — вот как называлось то место, куда привел ее Саен. Народ толпился тут, предвкушая дармовое развлечение, и почти все радовались, что на этот раз беда коснулась не их. Чужая боль развлекала, чужая беда была для них предметом радости.

На широком балконе, выступающем отдельным крылом от храма, стоял толстощекий лысый человек в богатом бархатном белом плаще, расшитом золотом. Меховой воротник полностью закрывал шею, рукава шерстяной синей рубахи украшал богатый узор. Человек говорил, и зычный голос разлетался над площадью.

А на деревянном постаменте, привязанный руками к столбу, провисал мальчишка-подросток с окровавленной спиной.

— Да услышат нас все Знающие и да помилуют! Да восторжествует справедливость, и да канет в бездну всякое зло! Мы все знаем, что праздность и лень — это страшное зло, и наша святая обязанность — искоренять их из детей, из мальчиков и девочек. Потому сегодня наказанию подвергнется не только старший брат, но и младшие. Дайн и Лейн Гойя будут высечены так же, как и их брат, у позорного столба на Площади Праведников. И да страшатся ваши сердца, жители Тханура, делать зло. Бойтесь справедливого возмездия, жители Тханура.

Лысый человек поднял руки вверх, задрал подбородок и глаза его устремились на мрачные, нависшие над самой крышей храма, тучи.

— Праведный Отец Игмаген, — проговорил Саен, и принялся пробираться вперед через толпу, по-прежнему не отпуская руки Птицы.

— Вы знаете правила, можно выкупить золотом провинившегося, заплатить цену повинности. Есть ли тут люди, готовые заплатить за братьев Гойя?

Последнюю фразу Праведный Отец произнес быстро и равнодушно, скорее для формы, чем с надеждой получить денег. Ему никто не ответил, толпа молчала. Люди целовали деревянный знак на груди и нетерпеливо переминались с ноги на ногу, в ожидании очередного развлечения.

— Я плачу золотом за всех трех братьев, — громко сказал Саен, и Птица вздрогнула.

В голосе его послышалось столько власти, столько стали и гнева, что народ невольно расступился. Поднялась волна разговоров, те, кто стоял на противоположной стороне площади, за спинами других, поднялись на цыпочки, чтобы рассмотреть храбреца, осмелившегося нарушить наказание.

— Кто это говорит? — Игмаген казался удивленным.

— Я странник, я покупаю людей на Свободном Побережье. Да хранит вас всех Создатель, народ Тханура. Я заплачу золотом за этих детей, как и положено по правилам вашего города. Деньги со мной. Пусть приведут мальчиков, почтенный Праведный Отец.

— Покажи золото, — потребовал Игмаген.

Саен совершенно спокойно снял с пояса мешочек и высыпал на ладонь монеты.

— Где чеканили золотые? Чье золото? — снова прозвучал вопрос.

— Суэмское золото. Самое лучшее. Другим я не пользуюсь.

— Что же, — Игмаген задрал еще выше подбородок, — казне города деньги нужны, и если можно выгодно продать нечестивцев — то надо это делать. Ты, значит, со Свободных Побережий, уважаемый?

— И не только там я торгую, — голос Саен звучал низко и жестко.

— Приведите ему мальчиков. Но старший брат уже получил свою долю наказания. Это только пойдет ему на пользу, уважаемый.

— Не сомневаюсь, — легкая усмешка тронула губы Саена.

Золотые тяжелые монеты призывно и бесстыдно блестели на ладони хозяина. Они притягивали взгляды толпы, вызывали жесткий шепот и хриплые выкрики, тонувшие в общем гуле.

— Ишь, богатей, нашел на кого тратиться…

— Небось, и получше нашел бы рабов…

— Повезло мальцам, не будут мучиться…

— Подожди, на галерах их и не такое ждет…

Чужие руки хватали Птицу за край плаща, чужие глаза смотрели неприветливо, настороженно. Всем хотелось знать — кто они такие, всем хотелось зрелищ и историй. И разочарованный народ все больше роптал и ругался.

Привели мальчиков — черноголовых, узколицых, тонкогубых. Саен попросил связать им за спиной руки, чтобы не убежали, и сам отсчитал монеты одному из железных рыцарей, что, сурово поджав губы, встал перед хозяином.

— Третий сам идти сможет?

— А зачем тебе третий? — невозмутимо сказал рыцарь. — Мы тебе продадим здорового мальчика, так будет лучше. Здоровый раб гораздо лучше больного.

Саен спокойно хмыкнул, после, повысив голос, обратился к Игмагену: