Птица-лира

– Все, что у меня есть, все, что мне нужно, – здесь, на этой горе.

Здесь, на этой горе.

О, как бьется сердце! Она велит себе успокоиться, всмотреться внимательнее, та ли это гора. Мало ли что. Вдруг у него есть еще дети, на других вершинах, рожденные другими женщинами, после того как ее мать рассталась с ним. Нелепое предположение, но в таком важном деле она должна разобраться в точности. Она снова поставила на паузу, вернулась назад и снова проиграла тот же эпизод.

На четвертый раз она уверилась окончательно. Он тщательно обдумал ответ – так тщательно, что Джо удивился его молчанию, оглянулся с мальчишеской улыбкой на лице. Что-то братишка о девчонках призадумался, фыркнул он.

Что же там было, на горе у Тома? Джо, его дом, его ферма, овцы, собаки. Его воспоминания. И его дочь. Она жила на этой горе, и, значит, в своей ответ он включил и Лору. Пусть он не любил ее так, как обычно родители любят детей, но он признал ее и дорожил ею. И это для Лоры важнее всего.

Лишь теперь, когда она это поняла и продумала, она вспомнила, что в гостиную заглядывал Соломон. Со счастливой улыбкой обернулась к нему. А он ушел. И дверь в комнату закрыл. Улыбка тут же померкла, но затем она вспомнила слова Тома и пошла спать, чувствуя себя так, словно отец только что ее обнял – чего он никогда не делал. До этой минуты.

Глава сороковая

Соломон негромко постучался в комнату Лоры. Не получив ответа, забарабанил громче.

– Лора, я…

Дверь открылась. На ней была его рубашка – и больше ничего. Зеленые глаза сонно приоткрылись, утренний свет был чересчур ярок. От нее пахло сном, пахло теплой уютной постелью, Соломон готов был – буквально – наброситься на нее. Впился в нее жадным взглядом, пока она протирала глаза, – длинные ноги, изящные бедра, полускрытые его футболкой.

– Извини, что взяла твою рубашку, – пробормотала она. – Следовало попросить разрешения, но… – Она не могла сообразить, что сказать себе в оправдание, а ему-то и вовсе было все равно.

– Не за что извиняться. Все хорошо. Великолепно. Ты прекрасна. Тебе очень идет, – запутался он в словах. Горловина была ей широка, все три верхние пуговки Лора оставила расстегнутыми, и он видел, как начинается изгиб ее груди, а если наклониться, тогда там, где одна сторона распахнута чуть больше, он, наверное, увидит…

Тут она заметила тарелку у него в руках.

– А, да. Я приготовил тебе салат из курицы. С гранатом. Просто потому, что нынче гранат суют во все подряд.

Она растроганно улыбнулась.

– Поешь, прежде чем ехать на студию, это лучше, чем тамошняя синтетика. – Он присмотрелся к своему блюду и пожал плечами: – Хотя не уверен.

Сам чувствовал, как путается в словах, взрослый мужчина, а в голове одно – уложить ее в постель. Так бы и поступить – но нельзя, нельзя, нельзя. Он погубит ее. И так уже многое ей испортил. Усилием воли Соломон заставил себя выпрямиться и отступить, а то уже чуть не полез ей за пазуху.

– Через пару часов пора ехать. Ты полдня проспала.

– Ночью не могла уснуть.

Стоило ей вспомнить о вечернем выступлении, вернулся страх.

– И я не мог.

Их взгляды встретились. Он готов был поклясться – она его околдовала.

– Шоу в восемь. Ты выступаешь последней. Можем приехать туда в шесть – обычно приезжают заранее, но они сказали, тебе не нужно. Проверку звука проведут без тебя.

– А репетиция? – удивилась она.

– Сказали, тебе и это не нужно. Все будет хорошо, Лора, все будет в полном порядке. Это последний раз. Две минуты на сцене – и все. Используй их на всю катушку.

– Только я начала успокаиваться – и тут ты это сказал.

– Я вот о чем: ты должна показать им, кто ты есть на самом деле. Вернее, даже не им показать – быть собой. Все это увидят и поймут. – Поймав ее улыбку, он засмеялся: – Фигово у меня получается, да? В последний раз, когда меня выпустили на разогрев, двадцать человек ушли из зала еще до того, как началось основное.

Она засмеялась в ответ:

– Так распугай их и сегодня – мне будет легче выступать.

Взяв у него из рук тарелку, Лора прошла в кухню, села за стол. Он смотрел, как она ест, скрестив ноги, – босая. Сердце стучало оглушительно. Ему следовало уйти, но не мог же он бросить ее одну в квартире, на нем ответственность – присмотреть за ней, помочь ей собраться, привезти в студию. А то как бы она снова не принялась лазить по балконам.

При воспоминании о прошлой ночи он невольно улыбнулся.

– Что такое?

– Ничего. – Он сел за стол напротив нее. Всякий раз, как подумает, что нужно уйти, поступает наоборот. Но она так смотрит на него, что… – Вспомнил, как ты вчера разыгрывала из себя ниндзя.

Она прикусила губу:

– Повезло, что ее муж не приехал.

– Слушай, если он сегодня заглянет, я сразу в окно. Разбирайся с ним сама.

Он облокотился на стол, опустил голову на скрещенные руки, посмотрел на нее снизу вверх.

– Эй! – Ухмыльнувшись, она слегка пнула его под столом.