Птица-лира

– Ладно, Лора, нам и правда лучше вернуться домой. Наши Тернер и Хуч за тебя переживают.

– Хорошо, – согласилась она, заглядывая каждому из них в лицо, встревожившись, – и Соломону стало стыдно, что он причинил ей такое беспокойство.

– Будет этот придурок тебе надоедать – зови меня, – ухмыльнулся Рори, встал и пошел к дому, аккуратно пробираясь между камнями.

Кара ушла вместе с ним.

– Ты в порядке? – Наконец-то к Соломону вернулся голос.

– Да. – Она улыбнулась и вдруг опустила глаза. – Ты беспокоился за меня?

– Да, – смущенно подтвердил он.

Они оказались так близко, что его горячее дыхание согревало ее кожу. Дыхание его слегка отдавало пивом. Было темно, но огни дома подсвечивали его лицо, решительную челюсть, идеальный нос. Ей хотелось распустить связанные в хвост волосы, погладить их, растрепать. Хотелось узнать, каково это, как это бывает. Она видела, как движется его кадык, когда Соломон с трудом сглатывает.

– Не надо беспокоиться за меня.

Она пыталась объяснить, что Рори ее нисколько не интересует, рядом с ним она не чувствует ничего похожего на то, что чувствует сейчас, но получилось неуклюже. Соломон явно обиделся. Кажется, понял так, что беспокоиться нечего, потому что он ей не нужен. Сердце отяжелело. Как бы вернуть эти слова, как бы все объяснить?

– Смотри под ноги, камни, – мягко предупредил он, повернулся и побрел к дому.

Глава шестнадцатая

Наутро в доме, битком набитом народом – в каждой спальне гости, на каждом диване кто-то пристроился вопреки благим намерениям Мари, – было очень тихо. Вечеринка продолжалась до шести утра, и, хотя Лора ушла к себе сразу после столкновения с Соломоном, расстроенная тем, как неудачно ему ответила, сам он, сто раз отрекшись от роли рыцаря в сверкающих латах, все же проторчал еще несколько часов, карауля лестницу и карауля Рори, чтобы Лора оставалась в безопасности. Рори держался от Соломона на расстоянии – физически, но при этом продолжал выедать его мозг. Всякий раз, когда они встречались взглядами, он усмехался или подмигивал, а Соломона раздирала ревность – молчаливая и оттого лишь более яростная. Около двух часов ночи он все же отправился спать, но сначала ему мешали заснуть крики и пение на первом этаже, а около пяти утра явился Донал, рухнул прямо на него и захрапел, едва коснувшись головой подушки.

Соломон охотно провел бы в постели весь день или забился бы в тихий угол с гитарой, попеть, может быть, что-то удалось бы сочинить. Что-то в нем зашевелилось. В последнее время вдохновение наведывалось редко, но он понимал, что за сочинительством ему не усидеть. Лора едва ли проспит допоздна, и нельзя допустить, чтобы Рори снова тишком ее куда-то увел. Соломон не собирался разыгрывать из себя личного телохранителя, но уж предприимчивого младшего братика он к ней не подпустит.

Наскоро приняв душ, он спустился на первый этаж. Все окна были распахнуты в надежде избавиться от застоявшейся вони дыма и спиртного. Мари в халате сидела за кухонным столом и вместе с соседями попивала «Кровавую Мэри».

– Картошку жареную будешь? – устало спросила она. Добило ее это празднество.

– Все хорошо, мама, спасибо. А вы так по домам и не разошлись? – пошутил он, заливая хлопья молоком.

– Разошлись, поспали и вернулись на второй раунд. Гонг! – Джим, живший по соседству, расхохотался и приподнял «Кровавую Мэри», словно чокаясь. – Слайнте!

Соседи болтали весело, но спокойно, перебирая события вчерашнего вечера.

– Эта твоя Лирохвост – сокровище, да и только, – сказал только что провозгласивший тост сосед.

– Откуда вы знаете прозвище?

– Сама сказала. Мол, ты так ее окрестил. Что за птица-лира, не знаю, видать, сказочная. Но уж девушка-то и вовсе сказочная. А горлышко у нее – что твой орга́н.

– Прекрасный о́рган, – подхватил Рори, внезапно выныривая в кухне. Он все еще сонно зевал и скреб затылок.

– Она пошла на пляж, – сообщила Мари, внимательно присматриваясь к Соломону, и попыталась скрыть понимающую улыбку, когда он вдруг принялся метать в рот ложку за ложкой, спеша покончить с завтраком и присоединиться к Лоре.

– Ты не против, если я… – Он поднялся и поставил пустую тарелку в раковину.

– Иди, – улыбнулась мама. – Только не забудь, вы с отцом собирались сегодня пострелять.

Лора стояла у кромки воды. На ней был другой наряд, но столь же своеобычный – похоже, она взяла мужскую рубашку (возможно, Тома), но сумела сделать из нее платье, добавив внизу контрастного цвета ткань. Вокруг талии кожаный пояс, длинные изящные ноги выигрышно смотрелись в черных мартенсах с шерстяными носками почти до колен. На плечах джинсовая куртка. В моде Соломон не очень-то разбирался, но эта девушка явно не следовала никаким трендам – и все равно выглядела лучше всех. С такой женщиной он бы охотно разговорился в баре, такая женщина могла бы вскружить ему голову. Сердце могла бы заворожить.