Птица-лира

И он запел свою бойкую песенку о простых радостях жизни, о том, как они важны, эти причины быть счастливым. Намного важнее девушки, разбившей ему сердце и превратившейся в ничто, – в ничто он хотел превратить ее, когда ему было семнадцать лет, а она изменила ему с другом, и он был зол и обижен. Не первая его любовь, в ту пору он влюблялся чуть ли не каждый день, был влюблен в саму любовь, юный романтик, писавший любовные песенки для собственного удовольствия, а для своей группы – рок.

Он мечтал стать рок-звездой, запасным вариантом предусматривал работу в студии звукозаписи или же путешествующего звуковика. В итоге он стал звукооператором и, чтобы платить за квартиру, участвовал в реалити-шоу, а для души работал в документальном кино. И по-прежнему сочинял песни и играл на гитаре, правда, с тех пор как поселился вместе с Бо, все реже и реже: времени почти не остается и стены в городской квартире тоньше бумаги, не укрыться, когда он мучительно, а порой и дурашливо подбирает музыку и слова.

Пустился перечислять двадцать причин для счастья, и слушатели подхватили:

Раз: простыня аж хрустит от крахмала.
Два: волосы сами легли на пробор.
Три: вернулся с работы засветло.
Четыре: солнышко в выходной.
Пять: почта пришла без квитанций.
Вот пять для счастья причин, о-о-о…

Он приостановился, и толпа сама закончила:

А ты тут не у дел.

Зашумели, захлопали, и он продолжал:

Шесть: намазать бекон кетчупом.
Семь: как пахнет трава под косой.
Восемь: киношку запить пивком.
Девять: Ирландия в четвертьфинале.
Десять: монеты в кармане нашлись.
Вот десять для счастья причин, о-о-о…

Он приостановился, и толпа сама закончила:

А ты тут не у дел.

– САРА! – крикнул Донал, и смех перерос в истерику.

Одиннадцать: по радио любимый хит.
Двенадцать: автобус с утра поймал.
Тринадцать: щелкать пузырьки на обертке.
Четырнадцать: мамин яблочный торт.

(И конечно, опять все завопили.)

Пятнадцать: в паре совпали носки.
Вот пятнадцать для счастья причин, о-о-о…
А ТЫ ТУТ НЕ У ДЕЛ.

Шестнадцать: Пакки Боннер ворота спас.

(Снова все: «Ура!»)

Семнадцать: завтрак в кровать.
Восемнадцать: просрался, побрился – и в душ.
Девятнадцать: начало каникул.
Двадцать…

Он торопливо перебирал струны, предвкушение нарастало, и последнюю строчку пропели хором:

Подружку твою целовать!

Когда-то он написал: «Трахнуть подружку твою» – и так и поступил, но ради родителей подверг свою песенку цензуре и с тех пор исполнял ее в таком виде.

Под радостные крики зрителей он слез со сцены, уступив место старшему, Корнаку: тот исполнял наизусть отрывок из «Танцев на празднике Луга» Брайана Фрила.

Пока Соломон пробирался сквозь толпу, обмениваясь парой фраз с людьми, которых давно не видел, Лора куда-то делась. Он огляделся по сторонам, поймал взгляд Донала – брат кивнул в сторону кухни, и Соломон поспешил туда.

На кухне кое-кто из отбившихся гостей начал угощаться, пережидая выступление Корнака. С его декламаций уходят не потому, что Корнак плохо читает, – отлично он читает, лучшего и желать нельзя, – но не чувствует момента. Все уже потолок готовы пробить, а он знай себе читает, негромко, мрачно, вопреки общему настроению. Гасит веселье, убивает энергию. Он и в общении такой же: все хохочут, а он что-нибудь очень серьезное ввернет.

Кара тоже сбежала с декламации. Заметила, как Соломон озирается по сторонам, догадалась, в чем дело.

– Они там, – ткнула она в окно. – Он взялся показать ей кукушек, наш петушок по ним специалист.

Пожалев Соломона, Кара даже не стала смеяться над собственной шуткой. Соломон постарался контролировать себя, не торопиться даже умерить сердцебиение, когда пробивался сквозь загустевшую толпу на выход, в сад. У двери он помедлил, уже взявшись за ручку.

Почему бы Лоре и не прогуляться с Рори в саду? Да, Соломона это убивает, но ей двадцать шесть лет, взрослая женщина, вправе поступать, как сочтет нужным. И что он задумал? Разогнать эту парочку? Заявить, что вместе им не бывать? Он прекрасно знает своего брата, знает, чего тот добивается от Лоры: чего любой мужчина постарался бы добиться от молодой красивой женщины, оставшись с ней наедине. Конечно, Рори не насильник. Он не вздумает повалить Лору и наброситься на нее. Спасать ее нет причин.