– Моя жизнь и так уже изменилась, – возразила она. – Мой отец умер. Дядя не позволит мне оставаться на ферме, мамы и бабушки давно уже нет. У меня не было выбора. Жизнь меняется, приходится меняться и нам. Пора жить собственной жизнью.
Ей удалось растрогать знаменитого Кори, он смотрел на нее гораздо внимательнее, даже проникновенно, – видимо, он слушал не только голоса в своем наушнике.
– Замечательно, Лирохвост! От имени всей Австралии мы желаем тебе удачи. Высокого полета!
– Идеально прошло, – обнял ее за кулисами Джек. – Видишь, как все складывается? К полуфиналу ты у нас уже профессионалом станешь.
Джек с Кертисом и всей командой отправились ужинать. Он звал с собой Лору, собирался представить ее еще кому-то, но она попросилась обратно в гостиницу. Ей нужно было выспаться, побыть в одиночестве, передохнуть. И как Джек выносит постоянное общение, все время среди людей? Ее и один такой день вычерпал до самого донышка. И земля после суточного перелета все еще плыла под ногами, словно Лора не по суше ступала, а гребла в лодке.
Она запрыгнула в лифт – и удивилась, наткнувшись на Бьянку.
– Ты не пошла на ужин?
Бьянка прикрыла глаза и застонала:
– Удрала. С тобой так бывает: если тебе еще хоть слово скажут, ты завопишь в голос?
Лора вытаращилась на нее.
– Я не про тебя, – улыбнулась Бьянка.
– А, хорошо, – с облегчением вздохнула Лора. У них с Бьянкой только-только завязались человеческие отношения.
– Я очень устала. Не могу больше видеть людей.
Лора снова удивилась:
– Но ты так умеешь обращаться с людьми!
Хотя Бьянка держалась чуть в стороне, она каждую минуту этого дня что-то согласовывала, с кем-то связывалась, все устраивала как можно удобнее для Лоры.
– Несколько часов могу, – призналась Бьянка. – А когда они высосут из меня все силы, нужно подзарядить аккумуляторы.
Лора все так же изумленно смотрела на нее:
– Значит, я не одна такая?
– Нет, не одна, – зевнула Бьянка. – Моя мама говорит, это потому, что у меня есть дар эмпатии, я чувствую переживания других людей и быстро расходую энергию. Но это она по доброте душевной так говорит.
Лифт остановился, двери открылись.
– Думаю, я так устаю потому, что я – придира, – закончила свою мысль Бьянка.
Лора засмеялась, и Бьянка, выходя на своем этаже, улыбнулась ей.
– Доброй ночи.
Лора сидела голая на огромной гостиничной кровати. Сняла с себя до последней нитки наряд, в котором ей было велено «впорхнуть в новую жизнь». Этот наряд похож на официальную форму, но и старая одежда не казалась уместной в новой жизни. Лора нашарила в сумке завтрашнее расписание, а вместе с ним вытащила и листок, недавно врученный ей Бьянкой. Расшифровка интервью с Кори Куком.
Она смяла бумажку, сердясь на себя. Дрессированная мартышка. Джек учил ее оттачивать свое мастерство, а ей этот совет напоминал, как бабушка точила нож для воскресного жаркого. В детстве ее пугал этот звук и выражение на лице бабушки, когда та водила лезвием по оселку, тем более что она знала, в чем подозревают Гагу.
Рядом с кроватью зазвонил телефон, и боль снова ударила в голову, ломило за глазами. С каждым днем мигрень становится все хуже. Она не стала брать трубку – наверняка StarrGaze с очередным заданием. Она не знала, не почувствовала, что это Соломон – в Ирландии наступило утро, и он спешил узнать, как она. Забравшись под одеяло, Лора накрыла голову подушкой, отгораживаясь от звонка. Хватит с нее звуков.
Она уснула, голая, в незнакомой постели, все еще слыша, как бабушка точит нож, водит и водит лезвием по железной кромке, и этот ее пристальный взгляд.
Глава двадцать шестая
Пол вращался под ногами. Снова Лоре казалось, будто она стремительно уплывает куда-то в лодке. Вчера в это самое время она была в Австралии. Вчера или позавчера? Сколько часов исчезает при перелете? Не сообразить. Сейчас вечер понедельника, настало время полуфинала, это она помнила. Репетиция была вчера. Значит, в австралийской зиме она побывала вчера, а тут уже ирландское лето. Голова кругом. Буря на море, волны раскачивают ее лодчонку. Она протянула руку, чтобы опереться о стену. Кто-то перехватил ее руку.
Глория, хореограф «Поиска звезд». Глянула гневно.
– Это декорация, – прошипела она.