Птица малая

Ответа не последовало, если не считать острого, предупреждающего запаха гнева, и следующая атака Супаари получилась более действенной. Верховный попытался разомкнуть ножной захват, стиснувший обе его руки, но не смог, поэтому изо всей силы пихнул нижней частью, и они вместе рухнули, яростно напрягая мускулы и задыхаясь. Падение разорвало хватку Супаари, и, воспользовавшись этим, Китери развернулся, сомкнув руки вокруг тела противника.

Тонкие артерии глаз Супаари были видны с полной отчетливостью; затем, когда он откинул голову, чтобы вцепиться Верховному в горло, поле зрения заслонили короткие тонкие волосы его морды. Захваченный ощущением, Хлавин Китери не пытался отпрянуть от зубов, погрузившихся в толстую кожу у основания его шеи, но лишь закрыл глаза, всем своим существом смакуя это последнее мгновение, переживаемое на пике чувств. Он чуял тяжелое дыхание Супаари и подсознательно знал, что тот ел и пил в последний день своей жизни. Прислушиваясь к глухому стуку хвостов, колотивших по земле в поисках опоры, Китери с обостренной чуткостью насильника слышал тихое поскуливание другого тела, пребывавшего в крайней опасности.

Затем, согнувшись в полумесяц, он вдавил ступню в грудь Супаари и с криком облегчения распрямился, точно лук. Когда зубы Супаари вырвались из его горла, Китери почти не заметил боли, но он был достаточно галантен, чтобы объявить, с трудом поднявшись на ноги:

— Первая кровь за бросившим вызов!

Вкрадчивое кружение возобновилось, и после новых ближних стычек, последовавших за первой, грудные клетки бойцов стали вздыматься, загнанно и шумно хватая воздух; ни один из них не был молод, а бой оказался труднее и длинней, чем ожидали оба. Нарушая ритм схватки, чувствуя, что силы на исходе, Китери наконец сам предпринял атаку, обратив к своей выгоде более короткие конечности, чтобы исполнить финт в низком повороте. Когда противник, оберегая ноги, выставил блок, Китери трансформировал свое движение в выпад, ударив плечом мимо рук Супаари, согнутых для защиты, в его грудь. Последовал мгновенный рефлекторный отклик: Супаари сомкнул руки за спиной Верховного — роковая ошибка.

В этом смертельном объятии их глаза встретились еще раз; затем, стремительно рубанув вверх, Китери завершил схватку и шагнул в сторону. Раскинув в экстазе руки, он прокричал толпе, собравшейся на склоне холма:

— Узрите искусство умирания!

Супаари не упал сразу и не посмотрел вниз, на свою рану. Отвернувшись от Китери, он сделал несколько шагов, но тут из его распоротого живота вывалились кишки и, раскручиваясь, упали на залитую кровью землю. Одно ужасное мгновение Софии казалось, что Супаари переступит через них, но затем его колени подогнулись. В течение долгих секунд она не дышала, отказываясь наполнять легкие воздухом и позволять жизни продолжаться да без него.

— Он убьет меня, Фия, — сказал ей Супаари голосом прохладным, точно ветер, принесший чистый прозрачный аромат горного снега и обещание гроз. — Китери с детства учился бою и он меня убьет.

Этим утром Супаари сидел на земле напротив Софии, окруженный рунской армией, которую они помогли Джалао создать и которая ныне разрослась за счет инброкарских руна, вырвавшихся на волю и примкнувших к своим соплеменникам, ждавшим за городскими стенами. София ему не возразила, сосредоточившись на том, чтобы ничего не чувствовать. То был старый навык, позволивший ей выжить в войне, оборвавшей ее детство, и ставший второй натурой Софии сейчас, когда война вновь сделалась всем ее миром. В каком-то смысле Супаари уже покинул Софию. В последние годы они виделись не часто, сражаясь на разных фронтах. С тех пор как ушли их дети, осталось мало общих тем, если не считать войны.

Супаари ощущал странную священную пустоту, словно бы каждое продвижение руна захватывало некое пространство в его душе, а каждый их успех и проявление компетентности убеждало Супаари в полной бесполезности его собственного вида.

— Они больше не нуждаются в нас, — однажды сказал он с какой-то божественной радостью. — А возможно, и не нуждались никогда.

Поэтому, когда Супаари объявил, что умрет, София встала на колени и протянула к нему руки. Наклонившись вперед, Супаари коснулся лбом ее тела.

— Он убьет меня, — повторил он таким низким голосом, что она ощутила резонанс в своей грудной клетке, — но я принесу нашим людям славу.

Оставшись теперь одна, глядя на его изуродованное тело, видневшееся вдалеке, София сказала:

— Ты хорошо дрался.

Подняв застывшее лицо к громадным облакам, она услышала шлепки первых капель начинающейся грозы и лишь потом ощутила их, но тут тихую песню дождя заглушили пронзительные крики рунских солдат, давших волю разочарованию, горю и своему гневу на этих упрямых джанада, которые до сих пор смеют бросать вызов силе, власти и справедливости руна.