Птица малая

– Большинство руна предпочитают лишь вдыхать, – сказала София, подняв для него чашку почти на всю длину руки. – Возможно, ты попробуешь немного выпить, как это делаем мы, – предложила она, учтя его несомненные отличия от руна.

Супаари посмотрел на этого эльфа, на эту кроху, которая не могла быть настоящей и которая только что обратилась к нему на весьма приличном руанджа. Ее лицо и шея были голыми, но у нее имелась грива черных волос. Ленты! – подумал он, вспомнив новый стиль Чайпас.

– Кое-кто благодарит тебя, – сказал он наконец.

Он отряхнул пыль и мусор со своей одежды, а затем принял чашку, зажав ее край и дно между первым и третьим когтем, а вторым грациозно уравновесив, стараясь игнорировать факт, что ему предложили проглотить настой кафай стоимостью что-то около сорока тысяч бахли.

– Он горячий, – предупредило крохотное создание. – И горький.

Супаари сделал глоток. Его нос сморщился, но он сказал:

– Запах очень приятный.

Тактичный, подумала Энн, разглядывая плотоядные зубы и когти. Боже всемилостивый, тактичный хищник!. Но поступок Софии вывел ее из замешательства.

– Наши сердца будут рады, если ты разделишь с нами трапезу, – сказала Энн, используя формулировку руна, с которой все они были знакомы.

Не могу поверить, что это происходит, подумала она. Изображаю Мисс Хорошие Манеры перед тактичным инопланетным хищником, который только что пытался разорвать Эмилио пополам.

Супаари повернулся к этому следующему видению и увидел еще одно гололицее чудо, в чью белую гриву были вплетены ленты. Не откликнувшись на приглашение Энн, он огляделся и, найдя взглядом Джимми Квинна, спросил недоверчиво:

– Это все – твои дети?

– Нет, – сказал Джимми. – Этот кое-кто – самый молодой.

Руна неизменно принимали это правдивое признание как свидетельство чувства юмора Джимми. Супаари поверил ему. Это, как и его устрашающие когти и строение зубов, убедило всех, что они имеют дело с совершенно разными видами.

Супаари поглядел на остальных:

– Кто же тогда Старейшина?

Эмилио прокашлялся – чтобы убедиться, что голос вернулся, и чтобы привлечь внимание Супаари. Затем указал на Д. У. Ярбро.

Д. У. стоял с колотящимся сердцем, не шелохнувшись и не издав звука с той секунды, как метнулся за винчестером и – священник он или нет – изготовился отправить этого чужеродного ублюдка, стоявшего перед ним, прямиком в ад. Он думал, что увидит, как оторванная голова Эмилио падает к его ногам, и сомневался, что когда-нибудь забудет этот момент и прилив своей слепой ярости, который закончил бы жизнь Супаари, если б Эмилио с такой оперативностью не справился с ситуацией.

– Этот кто-то – Старейшина, – услышал Д. У. голос Эмилио, – хотя не самый старший. Он решает за всех нас.

Супаари увидел средних размеров монстра, державшего палку, которая пахла углеродной сталью, серой и свинцом. Поскольку тут не было посредника, дабы поименовать его, Супаари проявил инициативу и коснулся пальцами своего лба:

– Этот кто-то зовется Супаари, третьерожденный, из рода Гахаана, чье местное имя – Ва Гайджур.

Он умолк, с ожиданием наставив уши на Сандоса. Эмилио сообразил, что, как посредник, должен представить Ярбро. Выстроив фразу, он произнес:

– Старейшина зовется Ди, перворожденный, из рода Ярбро, чье местное имя – Ва Уэйко.

Воин, вполне правильно, хотя на неверных основаниях, предположил Супаари. Поскольку общим их языком был руанджа, он протянул обе руки, не зная, что еще делать.

– Чаллалла кхаери, Ди.

Ярбро передал свое ружье Джорджу, взглядом говоря: «Стреляй, если потребуется». Затем шагнул вперед и вложил свои пальцы в полость, образованную длинными, обращенными вверх когтями Супаари.

– Чаллалла кхаери, Супаари, – кося глазами, сказал он с отчетливым техасским акцентом.

Его поза ясно выражала несказанное: «Ты, чертов сукин сын».

Энн испытала сильное искушение расхохотаться, однако удержалась; сорок пять лет званых ужинов не проходят даром. Вместо этого она шагнула к гостю и приветствовала его в манере руна. Когда их руки разделились, она сказала:

– Сипадж, Супаари! Конечно, ты голоден с дороги. Поешь с нами теперь?

Он поел. В общем, это был тот еще день.

28

Неаполь: август 2060.

Положившись на расплывчатые указания привратника и точный расчет, Джон Кандотти пробрался в недра приюта – тускло освещенный винный погреб, переделанный в современную прачечную в тридцатых годах прошлого века, модернизированный почти сто лет спустя и с тех пор не менявшийся. Как заметил Джон, Орден иезуитов готов был совершать межзвездные перелеты, доверяясь наблюдениям, длившимся менее двух недель, но в замене прачечного оборудования спешки не проявлял. Ультразвуковые стиральные машины были ныне антиквариатом, но пока работали. А в солнечную погоду мокрое белье все еще сушили на веревках. Вся эта оснастка напомнила Джону подвал его бабушки, правда, она пользовалась микроволновой сушилкой – и в дождь, и в зной.