Птица малая

Самым ворчливым оказался Д. У., распекавший остальных за мелкие промахи, невнимание к деталям или неуместные высказывания. И хотя Эмилио был не хуже прочих, ему доставалось чаще всего. Когда Ярбро безапелляционным тоном предложил восстановить распорядок дня, Эмилио отпустил маленькую шутку насчет disordo irregularis[33]. Д. У. пристально смотрел на Сандоса, пока тот не опустил глаза, а затем сказал: «Если не можешь быть серьезным, помалкивай». После чего Эмилио заткнулся на несколько дней. В другой раз, когда отец-настоятель переполошил всех, выдав за завтраком ряд неожиданных распоряжений, а закончив особенно резкой директивой, адресованной Сандосу, Эмилио попытался ее смягчить, спросив: «Вы хотите добить меня этим приказом?» Ярбро вылил ему на голову поток очень быстрого, весьма нелитературного и сильно искаженного испанского, которого никто больше не смог понять, но о смысле можно было догадаться по эффекту.

Энн могла обратиться к Д. У., чтобы выяснить, следует ли ей вкратце обрисовать перспективы на общую тему перекомпенсации, но в результате сама битый час выслушивала лекцию по поводу того, что забыла закрыть солонку, вследствие чего ее содержимое несколько дней вытекало через дырочки. И когда Д. У. открыл шкаф, случился миниатюрный снежный шторм. Завязался неприятный обмен колкостями, в который оказался вовлечен Джордж, и потребовалось вмешательство Софии и Джимми, чтобы всех утихомирить.

Но в конце концов адаптация к невесомости завершилась, тошнота у всех прошла, порядок был восстановлен, и каждый стал работать с приемлемой эффективностью. Для начала они провели тщательный осмотр планеты, запустив вокруг нее несколько спутников, собирая данные об атмосфере и рельефе местности. На таком расстоянии были отчетливо видны контуры океанов и материков. Преобладающими цветами были зеленый и голубой, переходящий в пурпурный; вклинивались участки красного, коричневого, желтого; все это остужалось белизной облаков и очень маленькими ледовыми шапками. Планета не слишком походила на Землю, но была красива и манила к себе почти столь же сильно.

Больше всего удивило, что радиосигналы возобновились. Всякий раз, когда корабль проходил меж лунами и планетой, он принимал вспышки невероятно сильных радиоволн.

— Они целят в луны, — сообразил Джимми, когда набросал схему и разобрался с физикой происходящего. Но на лунах не было никаких признаков разумной жизни или колоний. — Почему они нацеливают радиостанцию на луны?

— Нет ионосферы! — торжествующе объявил Джордж, однажды днем вплывая в общую комнату из своей каюты, где изучал данные по атмосфере. Это поразило его, как гром среди ясного неба, хотя он не думал о радиопроблемах. — Они используют луны для отражения сигнала.

— Точно! — завопил Джимми с командного мостика.

Он ворвался в общую комнату, зацепился рукой за опорный столб и закружился вокруг него, будто гигантский орангутанг, пока трение не затормозило его, спустив по спирали.

— Вот почему на Земле мы принимали сигнал лишь через каждые пятнадцать и двадцать семь дней!

— Тут я не поняла, — крикнула Энн с кухни, где она и София готовили ленч.

— Без ионосферы, удерживающей радиоволны, можно посылать сигналы лишь в пределах прямой видимости, как на наших ультракоротковолновых вышках, — пояснил Джордж. — А если хочешь охватить радиовещанием более широкую территорию, то можно нацелить на луны очень сильный сигнал, и он отразится обратно конусом, который покроет здоровенный кусок планетной поверхности.

— Поэтому то, что мы принимали у себя, было рассеиванием вокруг лун, — каждый раз, когда они выходили на одну линию с Землей, — добавил Джимми, ликуя, что наконец разрешилась эта маленькая тайна.

— А что такое ионосфера? — спросила Энн. В изумлении Джимми уставился на нее.

— Извини. Я слышала слово, но не знаю, что оно означает, — в самом деле. Я врач, Джим, а не астроном!

Джордж прыснул, но Джимми, слишком молодой для первой серии «Звездного пути», не понял шутки.

— Солнечная радиация вышибает электроны из молекул в верхних слоях атмосферы, ясно? Это превращает их в ионы, — начал Джимми.

— Внимание, — вклинился Д. У., вталкивая себя в общий зал из командного отсека. — Завтра в девять будьте готовы выдать резюме по всему, что вы узнали. Я должен принять решение.

Затем он удалился, исчезнув в своей каюте и предоставив народу качать головами и шептаться. Проследив, как он уплывает, Энн повернулась к Софии:

— Что думаешь? Предменструальный синдром?

— Эта форма привязанности, — улыбнулась София. — Командир эскадрильи снова в строю. Он опасается, что его людей погубят энтузиазм и «кабинная лихорадка». Но никому не хочется лететь в такую даль, а после повернуть обратно, не опустившись на планету, — в особенности Д. У. Он под сильным давлением.

— Я поняла твою мысль, — сказала Энн, впечатленная анализом, который она сочла лишь чуть-чуть не дотягивающим до полной точности, и гадая, то ли София не знает, то ли предпочитает помалкивать. Скрытничает, решила Энн. София мало что пропускает и знает Д. У. отлично. — Как он себя, по-твоему, поведет?