Птица над городом

Я не думала, что меня могут убить. Сначала не приходило в голову, потом — не было сил бояться. Потом вяло поразмыслила и решила, что вряд ли. Сразу они меня не пристрелили, видимо, собираются еще расспросить: откуда я на самом деле про них узнала, да с какой стати у меня во входящих телефон их пациентки… А скоро будет поздно. Валеркины ребята наверняка уже разгадали загадку и разворошат это гнездо, самое позднее, завтра. Плохо, если завтра, мои будут волноваться… Машке мама с няней чего-нибудь соврут… Так или иначе, два дня я продержусь. Если они не сразу приступят к форсированным методам допроса — а по идее, не должны, сейчас не тридцать седьмой год и даже не девяностый. В ванной не затопят, кстати, и нет тут ванны, утюг на спину не поставят… Хотя кто их знает, этих борцов за равные возможности. Да не все ли равно. Что мне терять?!

…Полет над Воронцовскими прудами. Вам приходилось когда-нибудь глядеться в зеркало величиной со стадион? Небесный круг — подо мной, синее облачное небо, дрожащее от ветра, и мой силуэт в нем то уменьшается, превращаясь в маленький крестик, то растет, когда я снижаюсь. Поднимаюсь выше; воздух упирается в маховые перья, держит на себе и несет вперед. Виражи над старыми крышами — я складываю одно крыло, и воздух слева становится реже, пропускает меня, ведет по дуге, по спирали, пока один резкий взмах не выправит траекторию. И совсем иначе набираешь высоту в ветреный день: будто карабкаешься по ступенькам, отталкиваешься каждым ударом крыльев… Всего этого больше не будет.

Снова придется ездить в метро. Я вспомнила пафосные речи Антона Михайловича о пробках. Забавно, что именно автомобильные пробки этот белобрысый жлоб считает уделом бы-ы-ыдла… Хотя почему нет: в метро ездят как раз не худшие представители нации… не только они, к сожалению… Как говорит моя коллега, прорыть бы в Москве второе метро, куда пускали бы только приличных интеллигентных людей!

Ну и что, можно подумать, я не добиралась на работу и с работы на метро! Добиралась. Годы и годы, до тотальной компьютеризации, когда нужные вещи не умещались в карманы! Плотная толпа перед эскалатором, ты зарыта в толпу, как в землю по горло, все переступают, будто стреноженные, маленькими шажками, в нос лезут чужие кудри, сзади бредут парень с девицей, похожие на Шрека и Фиону, несчастливых в личной жизни и дурно воспитанных — в руках у обоих бутылки пива, дискутируют о любви и семейном долге через слово матом…

Нет, но можно же не ездить в час пик, у меня же свободный график! Или машину купить, в школу возить ребенка… У Машки будет мама-нормал, ну и что, это случается. Зато теперь не надо будет преподавать в школе, от москвоведения, по крайней мере, я избавлена. И от оперативной работы — теперь уже точно навсегда. Ну и займусь журналистикой, ничего страшного, где повод для слез?. Конечно, если окажется, что Матвеич действительно держал меня только для экзотики — тогда меня ждет перемена в карьере. Но и это, опять-таки, не трагедия: когда обо мне спрашивали из Журнала, Который Якобы Круче, Чем Мы, они ведь не знали, что я оборотень? Найду работу, ребенка прокормлю.

Но как же не хочется — погружаться в эту тусовку с головой. Единственно приемлемый способ существования в Москве — это жизнь в нескольких мирах одновременно. Один из моих миров у меня только что отобрали.

А что осталось? Человеческий Облик. Дочь и любимый человек… лис-оборотень, у которого не может быть амуров с нормалкой… или может? Я ведь… А он…

Стоп, хватит ерунды! Я же только что подставила его.

Даже не будь в файле данных о камере, которой было сделано фото, — установить, где велась съемка, дело ерундовое, не могут они не узнать собственную корпоративку. Отчетливо видно, что снимали не телефоном и не «мыльницей». Дальше просто: вряд ли на их задрипанной вечеринке было несколько фотографов с профессиональной техникой. А хоть бы и несколько, это не запутает их надолго. Ой, Пращур-Ворон… вот теперь действительно ой. Интересно, Ли уже сдал им работу? Если они его пальцем тронут, если только посмеют…

Для кого как, а для меня лучшее средство от слабости — это страх за других. И еще я ненавижу выглядеть идиоткой перед мужчинами. Особенно перед одним.

Приказывать себе перестать сокрушаться больше не пришлось: вся рефлексия вылетела из головы мгновенно. На смену ей пришла холодная ярость.

Всё, господа, надоело мне тут с вами. Ухожу недовольная оказанным приемом. И если вы думаете, что идиотские замки и решетки меня удержат, — это последнее заблуждение в вашей богатой на ошибки карьере. Я еще не продумала в деталях, что сделаю, но… честное слово, уважаемые, лучше б вы час назад дали мне спокойно уйти с моим веником!