Птица Ночь

Ленивые кошки не отозвались, и тогда Бабушка, недовольно хмыкнув, подошёл к ложу, взял за шкирку толстого белого кота, поднёс его к столу и посадил между сосудами. Держа кота, чтобы тот не удрал, свободной рукой Бабушка налил в деревянную плошку сок из ближайшего сосуда. Кот пить не захотел. Тогда Бабушка ткнул его несколько раз носом в плошку и сбросил со стола. То же самое он проделал с грациозной серой кошечкой, только сок налил ей из другого кувшина.

– Теперь подождём, сынок, – сказал он растерянному Ясаву. И подмигнул. – На кого ставишь?

– Не понял… Виноват, – промямлил Ясав.

– Сейчас поймёшь! – засмеялся Бабушка с некоторым злорадством. И действительно – не прошло и минуты, как серенькая кошечка странно зашаталась, упала на ковёр и испустила дух. Толстый белый кот невозмутимо посмотрел на неё, облизнулся в последний раз и снова вскочил на ложе.

– Вот всегда так, – вздохнул Бабушка. – Мне этот толстый подлец давно надоел, да везёт ему, уже две недели не попадается… А кошечку жалко… – Бабушка, кряхтя, наклонился, поднял умершую и швырнул её в открытое окно.

– Видишь, – обратился он к Ясаву, – это мои внуки развлекаются. Хорошо им, малолетним, современных медленно действующих ядов не достать… – В то же окно Бабушка выкинул сосуд с отравленным напитком.

– А теперь выпьем, – весело сказал Бабушка и налил из второго сосуда сначала Ясаву, потом себе. – Неплохой сок. Ты такого ещё не пил…

Ясав не почувствовал вкуса, только пересохшей гортанью ощутил холод напитка.

– Нравится?

Ясав кивнул.

– То-то же! А теперь сознавайся, шельма! Нечего старику врать: ишь, песочная болезнь, песочная болезнь!.. Я Анири ещё девчонкой помню – хитрющая была! И тебя врать заставила – так ведь, правильно? Ну признайся, что соврал, а?!

Ясав открыл рот, чтобы сказать: «Нет!», но тут услышал свой голос, прозвучавший незнакомо и хрипло: «Да!»

– Вот и молодец! Настоящий мужчина! Слово Бабушки, ты мне нравишься! Значит, привезёшь её?

– Привезу, – опять прохрипел Ясав, уже немного успокоенный.

– Вот и славненько! Ты меня совсем утешил! А то уж я не знал, что делать! Такой скандал назревал! Речь-то мою слышал, небось? Думали, войну начинать придётся, чтоб замять это дело. Песочная болезнь – не шутки. Нашли, чем баловаться! Я ведь тебе было поверил… Ну всё хорошо, что хорошо кончается. Теперь подумаем насчёт тебя… Хочешь быть моим племянником? Третьим – для начала. Я бы лично тебя и вторым сделал, но пока мест нет. Работать будешь или только финики жевать и этими… массажами заниматься? У нас в Семье много таких бездельников…

– Да я бездельничать не привык… Проверьте в деле.

– А что думаешь – и проверим! Будет у меня к тебе, сынок, личная просьба. Ты уже видел, что с листьями стряслось. Теперь ты свой, открою ещё одну тайну. Мы распускания не откладывали, мы сами не знаем, в чём дело. Чтоб разобраться, создали комиссию, но Римовалс подобрал таких людей, что, боюсь, они там все перессорятся. Люди-то неплохие, кроме, пожалуй, пройдохи Йердны, римовалсова любимчика, но вместе у них ничего не получится – каждый в свою сторону тянуть будет… Ты человек новый, незнакомый, зла никому пока не сделал. Поработай вместе с ними, где надо – помири, где надо – помоги. Заодно и послушай – мне, старику, всё интересно знать… Понял мысль?

Ясав понял. В тот же день личным рескриптом Великой Бабушки он был назначен Третьим Племянником и членом секретной комиссии по расследованию лиственных козней. К утру следующего дня Ясав привёз Анири в Квартиру.

Сегодня долго стоял перед зеркалом, когда все уже легли. Вот он, носик-пуговка, вот они, кустистые брови… Вылитый Бабушка. Да если б и дедушка – что толку?..

Всё из-за голоса. Опять его сегодня слышал, часов в восемь. Та же песенка, что и в прошлый раз, но слов не разобрать, хоть и ухо к стенке прижал. Как их там называют – контральто, сопрано?..

31 января

АГНИ (сон)

…Шлюха, шлюха подзаборная, за что ж он тебя любит?.. Сено шуршит… Или это мыши возятся? Открою глаза – увижу его, сумасшедшего…

– Вставай, подружка.

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Сам знаешь…

– Сначала жратвы надо раздобыть… Поднимайся, милашка. Только сено из зада вынь, а то люди добрые решат, что ты травоядная…

– А ты штаны застегни – было б чего показывать…

– Я же не святоша, чтобы у меня штаны распирало, от работы не отлыниваю, держусь до последнего, пока сама пощады не попросишь… Ладно, я пошёл. В этой деревне одни куркули да злыдни, песен не любят, так что у тебя здесь работы не будет. Я уж сам с ними поговорю, по-своему…

Он уходит вниз, по косогору, перед ручьями оборачивается – я смотрю на него. Когда-нибудь, когда-нибудь он попадётся – болтаться ему на виселице…

АГНИ (явь)

«Ух и хитрющая рожа у этого Римовалса. Бедный Бабушка! Политика – жестокая вещь… Может, намекнуть ему как-нибудь? Да нет, пока Римовалс нужен… Тоже мне, хитрец! Бедный, бедный Бабушка, бедный мой старичок… Ты уж меня прости… А может, ещё и простит, если успеет… Всё-таки я ему многим обязана…»