Птица Ночь

Ясав уже не стал садиться, а просто прислонился к стене. Вскоре дверь решительно отворилась, и на пороге показался новый человек: с узким, длинным, немного бледным лицом, дьявольски красивый, но как бы замороженный. Однако, войдя в комнату и увидев Ясава, человек расплылся в улыбке. Ясаву почему-то показалось, что человек хочет, чтобы улыбка была глупой, но у него это не получается. Глаза продолжали чернеть колючими угольками. Человек поклонился Ясаву и повёл рукой, приглашая сесть. Человек ещё шире расплылся в улыбке и сел сам. Немножко побарабанив пальцами по столу, он взглянул на Ясава (тут Ясав заметил, что в глаза он не смотрит).

– Так-с, так-с, – произнёс человек. – Вот так-с…

Может быть, он сказал бы что-нибудь ещё, но дверь снова открылась и стремительно, не глядя ни на кого, прошёл к столу худощавый человек с морщинистым желтоватым лицом и наголо обритой головой.

И в то же мгновение, как он сел, дверь торжественно распахнулась. Тот, первый, толстяк, теперь уже благодушно улыбаясь, прошествовал на центральное место. Оба человека за столом встали и поклонились, а Ясав оторвался от стены и поклонился тоже. «Авов», – догадался он. На хитоне вошедшего была прицеплена золотая бляха. Только тут Ясав заметил, что двое других не имели никаких знаков различия, и почему-то почувствовал, что он тоже зря нацепил свою бляху.

Толстяк жестом пригласил всех сесть. Некоторое время они сидели молча. Наконец толстяк сказал:

– Познакомьтесь, уважаемые.

– Йердна, – сказал узколицый.

– Муан, – пробормотал бритый.

Толстяк торжественно представил Ясава, который почти ничего не слышал, потому что смотрел во все глаза на новых знакомых и с каждым мгновением всё больше постигал их ум и свою неопытность.

Все опять помолчали.

– Так-с, – сказал опять узколицый Йердна, но ничего не добавил. Уже Ясаву стало не по себе от затянувшегося молчания, уже противное першенье подступило к горлу. Никто и не думал начинать. Авов сидел с рассеянной улыбкой и иногда вытирал платком вспотевшее лицо. Йердна постукивал пальцами, потупив взор. Муан вообще закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

У Ясава начало чесаться подмышками и ниже лопаток. Остальные были спокойны. Наконец, когда Ясав совсем было уж рот раскрыл, дверь легко приоткрылась.

– Пожаловала, – процедил Йердна.

Она была золотоволосой, как дикая лисица, она была зеленоглазой, как лесная северная рысь.

АГНИ (сон)

…Вернулся?

– Из дома не выходила?

– Нет, мне сено нравится. Не то, что в прошлый раз: оставил в какой-то яме – тоже мне дом…

– Где опрокину я подружку и в горло опрокину кружку – там, значит, я построил дом, тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом…

– Распелся, ишь ты, а я тут голодная сижу…

Ох, сколько же он принёс!.. Дня на два хватит.

– Слушай, свёрток не потеряла?

Каждый раз, когда уходит, отдаёт мне этот свёрток. Там всё бумажки, бумажки…

– Добавь туда про дом песенку-то.

– Ещё не сочинил, вечером тебе спою, тогда и запишу… Лучше ещё раз повтори, кому отнести это должна, если что.

– Да помню, помню я. Туда-то и туда-то, передать тому-то…

– Ну вот и молодец!..

ЯСАВ (сон)

…Помогите мне демоны, демоны полей моих… Соха моя тяжела, и сноровки нету, и земля неохотно открывает своё тепло. Но не вернусь я в дом, не вернусь к жене своей, пока не выполню то, что назначил на сегодня… Крепче, руки – скоро я посею здесь зёрна жёлтые, крупные, крепкие… А как дадут они всходы, да заколосятся – то-то будет радости в моём доме, демоны полей моих…

АГНИ (сон)

– Слушай, хотела бы ты жить на одном месте, в деревне, в своей хижине? – Глаза странные, грустные. Проверяет. А мне и притворяться не надо – мать у меня была шлюха, а все отцы – бродяги, какая там деревня!

Мы с мужем моим так свой век проживём, спину не гнув, в скотину не превращаясь, как птицы только живут.

У нас с мужем моим дорога одна, а уж куда заведёт она – о том не с нас спрос…

Мы с мужем моим…

ЯСАВ (явь)

– Значит, так, – сказал Авов.

– Как самочувствие высокороднейшего? – перебил его Йердна.

– Спасибо, э-э, сынок, хорошо. То есть, к сожалению, хорошо…

– А помните, в прошлом-то году?

– Да-да! – Ясав заметил, что толстяк ещё чуть-чуть порозовел, а золотоволосая Агни улыбнулась чему-то. Муан, раскрывший было глаза, когда вошла Агни, закрыл их снова и начал тихонько раскачиваться на ножках кресла.

Авов, кажется, не хотел больше ничего говорить, и тогда Йердна опять сказал:

– Так-с.

Сказав это, он посмотрел на Авова. Авов кивнул головой.

– А почему, собственно, он? – улыбнувшись, произнесла Агни. Муан пожал плечами, не раскрывая глаз. Йердна галантно поклонился Агни, Авов же ещё раз кивнул головой:

– Так будет лучше. Опыт, сами знаете. Я – вообще, он – в частности. Я думаю, так.

– Любимчики? – ещё очаровательней улыбнулась Агни.

– Ради бога, ради бога, не надо! – пропыхтел Авов. Йердна как-то замкнулся, отчего стал казаться ещё более замороженным, но сказал:

– И всё-таки.

Во время этой беседы Ясав уже несколько раз украдкой под столом вытирал потные руки. Голова шла кругом.

Йердна был настойчив.