Птица-пересмешник

— Благодарю, — сказал я. — По правде говоря, когда я держусь подальше от зеркал, мне удается делать вид, будто я неплохо сохранившийся, симпатичный сорокалетний мужчина, хотя на самом деле обязан признать, что я намного старше и выгляжу куда хуже.

— А вот и нет. — Людвиг был твердо намерен смягчить удар, возможно нанесенный моему самолюбию. — Вы совсем не выглядите старым.

— Спасибо, — снова сказал я. — Выпьете?

— Благодарю, — отозвался Людвиг. — Если можно, джин.

Я заказал для него джин, а себе для компании — еще бренди. Мы выпили за здоровье друг друга.

— Между прочим, — заметил я, — джин очень вреден. Зачем вы пьете джин — это же верная смерть.

На лице Людвига появилось выражение тревоги:

— Джин? Вреден? Почему?

— Вы не читаете «Ланцет»? — изобразил я удивление.

— Что это такое — ланцет? — спросил он.

— Самый выдающийся медицинский журнал в мире, — ответил я. — Содержит всевозможные сведения… сообщает о каждом новом открытии… наставляет врачей. Как заливать культю кипящей смолой и все такое прочее… Каждый врач читает «Ланцет».

— Вот как, — отозвался Людвиг. — Выходит, это такой врачебный журнал?

— Можно и так сказать, — ответил я, пытаясь представить себе, как бы Британская медицинская ассоциация восприняла такое определение. — Но иллюстрации в нем, конечно, изображают только артерии, гланды, проказу и тому подобное. Никаких голых женщин, никакой порнографии, хотя текст, можно сказать, не всегда рассчитан на детей младшего возраста.

— И что же в этом журнале говорится про джин? — осведомился Людвиг, подозрительно глядя на свой стакан.

— Ну, в частности, он способствует облысению.

Рука Людвига нервно пригладила его тщательно оберегаемый «внутренний заем».

— Еще от него портятся зубы, дурно пахнет изо рта и бывают острые приступы «болезни горничных», — сообщил я.

— Болезнь горничных — это что такое?

— Так называют в просторечии воспаление коленной сумки, — объяснил я. — У вас, очевидно, будет болезнь «вице-директоров», что примерно то же самое, только приступы еще острее.

— И когда же вы узнали про это? — спросил Людвиг.

— Совсем недавно. Заказать вам еще?

— Нет, спасибо, я лучше выпью пива, — сказал Людвиг. — Надеюсь, пиво не вредит?

Я вздохнул. Мой немец был лишен чувства юмора; во всяком случае, оно пребывало в состоянии покоя. Быть может, осторожный поиск при помощи «волшебной лозы» позволит мне обнаружить бурный поток веселья?

— Не обращайте внимания, — сказал я. — Люблю иногда пошутить.

— Пошутить, — вдумчиво повторил Людвиг, как будто впервые услышал это слово. — Да-да, конечно, шутить — хорошо, нельзя все время быть серьезным. Шутки вызывают смех.

Я глотнул бренди и присмотрелся к моему новому знакомцу. Приятное лицо, большие, искренние, добрые глаза, в которых, правда, было что-то от испуганного кролика. Он производил впечатление человека, который постоянно озирается, ища взглядом воображаемого врага. Или, быть может, опасный микроб.

— Могу я называть тебя просто Людвиг? — спросил я. — Меня зовут Джерри.

— С удовольствием. — Он мило улыбнулся и кивнул.

Я решил продолжить испытание:

— Скажи, Людвиг, к кому я здесь в гостинице могу обратиться с жалобой?

Он посмотрел на меня с испугом:

— Жалобой? Ты собираешься жаловаться?

Пальцы Людвига, сжимающие стакан, дернулись, как если бы оправдались его худшие ожидания.

— Я в том смысле, что если бы что-то случилось, — объяснил я, — к кому следует обратиться?

— Обратись ко мне, — горячо произнес Людвиг, — я все сделаю.

— Послушай, — терпеливо произнес я. — Предположим, мне не нравится цвет ковра в моем номере, кому я должен жаловаться?

— Я могу поменять мебель, — успокоил меня Людвиг. — Но ковер прочно прикреплен к полу. Если хочешь, завтра переведу тебя в номер с другим цветом ковра.

— Я не намерен переходить в другой номер. Мне нравится мой ковер.

— Но ты сказал… — начал он.

— Я пошутил насчет ковра.

На лице Людвига появилось такое выражение, словно его миновала опасность попасть под колеса быстро движущегося экипажа.

— Пошутил, — вымолвил он. — Ну конечно, пошутил.

Он облегченно рассмеялся.

— Но у меня претензии к душу, — сказал я.

Облегчение испарилось, уступив место нервозности.

— К душу? А что с ним такое? — тревожно осведомился он.

— Каждый раз, когда я включаю его, он норовит ошпарить мне глаза, а я не застрахован от такого рода несчастных случаев, — объявил я. — И вообще, струя направлена в одну сторону, а не могу же я каждый раз становиться в передней, когда хочу помыться.

— Ты опять шутишь? — спросил Людвиг с надеждой в голосе.

— Увы, не шучу, — мрачно ответил я. — Сегодня утром меня между глаз ударила такая сильная горячая струя, что я уже хотел звонить администратору, чтобы прислали собаку-поводыря, которая довела бы меня до столовой.

— Сейчас же распоряжусь, чтобы исправили, — сказал Людвиг, проглотил свое пиво и исчез со скоростью перекати-поля, сплетенного из оголенных нервов.