Птица солнца

На второй год после сезона дождей Манатасси двинулся на запад, к пустынному берегу, где вечно ревет холодный зеленый прибой. Он победил в четырех больших сражениях, удавил четырех царьков, с двумя другими заключил договор и добавил к своей армии почти сто тысяч воинов.

Те, кто был близок к большому черному зверю, знали, что спит он редко. Казалось, некая внутренняя сила движет им, не позволяя отдыхать или наслаждаться. Он ел, не чувствуя вкуса, как человек бросает полено в огонь, просто чтобы поддержать его. Он никогда не смеялся, а улыбался, только когда бывал доволен исходом дела. Он грубо и жестоко пользовался женщинами, заставляя их дрожать и плакать, и у него не было друзей среди мужчин.

Только однажды его полководцы видели у него проявление человеческих чувств. Они стояли на высокой желтой дюне на западном краю земли. Манатасси, одетый в царскую леопардовую мантию, в уборе из синих перьев цапли, развевавшихся на холодном ветру с моря, стоял в отдалении.

Вдруг кто-то громко вскрикнул и указал на зеленые воды. По серебрящемуся морю, точно призрак в тумане, скользила одна из галер Опета. Попутный ветер раздувал ее единственный квадратный парус, ряды весел ритмично двигались. В тишине она плыла на север, держа долгий путь к порту Кадис.

Воин снова вскрикнул, и все посмотрели на царя. Лицо Манатасси все покрылось испариной, челюсти свело, зубы скрипели, точно камень терся о камень. В глазах горело безумие, царь трясся от ненависти.

Воин подбежал к нему, думая, что царь заболел лихорадкой, и коснулся его руки.

— Высокорожденный, — начал он, но Манатасси в страшном гневе повернулся к нему и ударил железной лапой, сорвав половину лица.

— Вот! — закричал он, указывая железной лапой на исчезающую галеру. — Вот ваш враг! Хорошо запомните его.

Каждый день приносил новые волнения, тайные радости и затеи — и счастье. Казалось, Хай и Танит стали любовниками только вчера — так быстро пролетели года. И все же их связи исполнилось пять лет — ведь приближался очередной праздник Плодородия Земли.

Танит громко рассмеялась, вспоминая, как совратила Хая, и решила во время предстоящего праздника повторить представление. Айна, глядя на Танит из глубины своего капюшона, прошамкала.

— Чему ты смеешься, дитя?

— От счастья, матушка.

— Ах, как славно быть молодой! Ты не знаешь, каково это — состариться, — начала Айна один из своих монологов, а Танит тем временем вела ее через суматоху гавани, мимо низких таверн и насмешливых уличных девок туда, где в причале начинались каменные ступени. Она танцующей походкой спустилась по лестнице и легко прыгнула на палубу маленького парусника, привязанного к одному из железных колец.

Хай в грубой одежде рыбака, с красным шарфом на голове, вышел из крошечной каюты слишком поздно, чтобы помочь ей подняться на палубу.

— Ты опоздала.

— За такую дерзость я накажу тебя, как только мы будем в безопасности, — предупредила Танит.

— Жду с нетерпением, — улыбнулся Хай и помог старой Айне подняться на борт, а Танит тем временем побежала на нос отдать швартовы.

Хай сидел на корме, держа рулевое весло, а Танит устроилась рядом с ним, так близко, как можно сидеть не соприкасаясь. Она сбросила плащ. На ней было легкое хлопковое одеяние, перевязанное толстой золотой цепочкой — подарок Хая в день рождения.

Сильно дуло по траверзу, они держались круто к ветру, проплывая мимо островов, и море бросало им в лицо брызги.

Вода в теплых лучах солнца казалась холодной. Хай искусно провел кораблик через почти невидимый проход в тростниках, и они оказались в спокойной защищенной заводи, заросшей темной зеленью водяных лилий, усеянной голубыми и золотыми звездами цветов. В спокойных водах плавали, ныряли и взлетали птицы.

Здесь ветра не было. Хай достал длинный шест, встал на корме и, отталкиваясь, провел судно через заводь к ослепительно-белому песку пляжа. Бредя по колено в воде, он вытащил корабль на берег.

Из куска полотна Хай соорудил убежище среди гладко обкатанных водой черных камней на берегу, помог Айне перебраться через песок и усадил ее в укрытии.

— Чашу вина, матушка? — вкрадчиво предложил он.

— Ты слишком добр, божественный.

Они оставили Айну спокойно похрапывать в тени и пошли по берегу. Хай расстелил под пальмами плащ, они сбросили одежду и легли. Они разговаривали, смеялись и любили друг друга.

Потом они вместе выкупались в чистой теплой озерной воде, а когда лежали на отмели и маленькие волны лениво плескались вокруг, приплыли стаи серебряной рыбешки размером с палец и стали пощипывать их обнаженную кожу. Танит рассмеялась: щекотно.

Потом они полежали на солнце, обсыхая. Хай взглянул на стоявшую над ним Танит. Ее влажные волосы тяжелыми черными прядями ложились на плечи, позолоченные солнцем, и на грудь. На ресницах дрожали капли воды. Она гордо выдержала его взгляд, обхватив груди ладонями.

— Я изменилась, угодный Баалу? — спросила она насмешливо.

Хай улыбнулся и покачал головой.

— Смотри внимательней, — предложила она.

Ему показалось, что груди у нее стали полнее, заострились и на них появились мраморные прожилки сосудов.