Птица в пролете

– Все ясно, ты возревновала, – констатировала Надежда. – А тебе не пришло в голову все ему рассказать откровенно? Так, мол, и так, была в Комарове поздно вечером, видела человека, похожего на тебя, любимый. И позволь спросить, что ты там делал? Зачем тебе понадобилось грабить родную тетку?

– Легко вам сейчас говорить. А я испугалась. Ведь я тоже была там, и тогда было бы его слово против моего. К тому же…

– К тому же, – перебила догадливая Надежда, – ты подумала, что раз он тебе соврал насчет того, что с женой не видится, а сам провел с нею ночь, то и все остальное может быть ложью. Так?

– Может быть… – прошептала Лена.

Они помолчали.

– Да, тяжелый случай… – произнесла наконец Надежда только для того, чтобы что-то сказать, – значит, ты ему так и не сказала про ребенка?

Лена, услышав в голосе Надежды осуждающие нотки, горестно поникла головой.

– Я была просто в шоке и уехала домой, чтобы немного прийти в себя. А потом внезапно умер отец – обширный инфаркт. Мама заболела, и я полностью сосредоточилась на семейных делах. Когда мама узнала, что станет бабушкой, она просто воспряла духом. Сказала, что одна душа ушла, а другая пришла… Димка совершенно особенный ребенок, – в голосе Лены звучала материнская гордость, что Надежда одобрила – так и должно быть. – Вы представляете, он научился читать в четыре года! – тараторила Лена. – А сейчас ему еще нет шести, но он сам пытается читать «Гарри Поттера»! И сильный такой, занимается гимнастикой и плаванием! Так плавает отлично, на соревнованиях в своем возрасте первое место занял!

– Все равно не могу понять, почему ты притащилась в Петербург, встретив бывшую жену отца твоего ребенка. Она-то тут при чем? – упрямо сказала Надежда.

– Понимаете… я тогда в «Кедровой пади» увидела у нее на шее кулончик. Такой темно-зеленый камень на золотой цепочке, кажется, яшма… На ней был костюм, очень дорогой, травянистого цвета, с большим вырезом, и кулон сразу бросился мне в глаза. В общем, он был тот самый, от Матильды Васильевны… Она показывала мне его в числе других драгоценностей. Камень не слишком ценный, зеленая яшма, но очень красивая оправа и цепочка старинного плетения… Он никак не мог быть у нее, потому что Сережа… он знал, что Матильда Васильевна терпеть не могла его жену. Он знал, что она в гробу перевернется, если его жена наденет что-нибудь из ее вещей!

– Так-так, – Надежда испытующе поглядела Лене в глаза, – стало быть, ты поверила, что человек, которого ты любила, мог ограбить собственную тетку, но никак не могла поверить, что он отдал драгоценности своей бывшей жене… Что-то у нас концы с концами не сходятся…

– Не знаю! – рыдающим голосом вскрикнула Лена. – Ничего я не знаю! Он мог поехать за мной, мог написать или позвонить! Он этого не сделал, я была ему не нужна…

– Он же не знал про ребенка, – напомнила Надежда, – а впрочем, я тут не судья…

– Я подумала, что смерть Тани – это знак. Что раз мне суждено поехать в Петербург, то я должна раз и навсегда разобраться в этой истории. Потому что я уже не могу с этим жить…

– Ну-ну, – сказала Надежда, – не раскисай. Разберемся мы во всем, обязательно разберемся. Ты только глупостей не делай, а то эти, из «Варианта», раньше успеют с тобой разобраться.

Она взглянула на часы и тяжко вздохнула. Стрелки неумолимо приближались к обеденному времени.

– Ладно, мне вообще-то идти нужно. Сегодня никак не могу задержаться, дома ничего не сделано. Вот что, дай мне честное слово, что никуда не выйдешь из дому. После моего ухода закройся на все замки и сиди тихо. По телефону будешь отвечать только мне.

– Как я узнаю, что это вы? – спросила Лена.

Надежда на мгновенье задумалась, потом просияла:

– Отсчитай десять звонков, потом, на одиннадцатом, снимай трубку! Думаю, у моих знакомых недостанет терпения звонить так долго. А сейчас попрощаемся до завтра. Я приду утром, подумаем, что можно сделать.

Очутившись на лестничной площадке, Надежда послушала, как повернулся ключ в замке, и подумала, не наведаться ли к соседке Марии Петровне и не попросить ли ее присмотреть за девушкой. Уж очень ей не нравилось выражение глаз Лены, какое-то оно было полубезумное. Соседка Мария Петровна – бодрая пенсионерка – была известна в их доме замечательным умением наблюдать и анализировать эти наблюдения с большой скоростью. Надежда хранила у нее запасной комплект ключей от своей квартиры – на случай собственной забывчивости.

Но с другой стороны, тогда Марии Петровне нужно будет объяснять, что к чему. А Надежда сама еще не все понимает в этой запутанной истории, так что вряд ли сумеет объяснить внятно. Нет, что-то ей подсказывало, что лучше не посвящать в это сомнительное дело посторонних.

С тяжелым сердцем она вернулась домой, по дороге забежав в магазины. С тяжелым сердцем занималась она неблагодарными домашними делами, которые никогда не кончатся, хоть вкалывай с утра до вечера.

– М-м-м… – Николай Уточкин, он же Маслов, он же Ложкин, замычал во сне и попытался натянуть на себя одеяло. Одеяло почему-то зашуршало и порвалось, а назойливый голос, врывавшийся в его сон, стал еще громче.