Птицедева

Не знаю, кто виноват, но я не могла больше жить с Лешкой. Он продолжал учиться, как и раньше, а я не могла. Та, былая королева и чемпионка, ушла вместе с сыном.

Когда я сказала: «Мы должны расстаться», – очень удивился.

– Ник, нам только восемнадцать. Все впереди, через некоторое время будет легче, все пройдет, ты опять научишься радоваться жизни и будешь той королевой, в которую я влюбился, обязательно будешь.

– Леш, больше нет королевы, нет даже герцогини, а когда будет, не знаю. И будет ли?

– Я буду ждать.

– А сейчас как?

– Буду ждать.

– Это не любовь уже, Леша, нам только восемнадцать, я подаю на развод, королева ушла.

А про себя сказала: «Да здравствует королева! Новая, другая и уже не твоя».

Поняла, что он и влюблен-то был в спортсменку – чемпионку, красавицу. А кто я сейчас? Никто, и зовут меня никак. Нет, я не буду ждать, пока меня бросят, потому что не соответствую образу. Ушла сама. Образ оставим в его памяти. Подруга Лилька уговаривала: подожди, все вернется, ты опять станешь собой, такими, как Лешка, не бросаются. Он же не изменял тебе, ну, меньше внимания уделял, так он же учился.

Зачем-то порезала все совместные фотографии. Даже из свадебных его удалила. Смешная.

Довспоминала первую любовь и глянула в окно. Там напряженно толпились «Глядящие», ждут. Чего ждут? Повернулась и сказала громко:

– Мы расстались потому, что он любил образ, а не меня… наверное, – прибавила с сомнением.

Так я вспомнила свою первую, такую прекрасную любовь, такого красивого мальчика. И все-таки, почему у меня все так нелепо складывается?

Темные тени за окном не уходили, хотя ночь поливала их дождем, а я вспоминала дальше. Вспоминала, как неистово училась в институте, чтобы быть не хуже других и в том числе Леши. Что-то хотела доказать себе и ему, зачем? Время побежало вперед стремительно, засасывало, меняя все вокруг. Я нашла новых друзей и уже к концу третьего курса опять стала улыбаться и танцевать, пошла в турпоход и увлеклась горным туризмом. Горы, песни под гитару, преодоление себя, восторг покорения вершин, разговоры у костра о жизни и мечтах. Там встретила его – Тараса. Он пел и лазил лучше всех. Мы стали встречаться. Мне было так легко с ним, все заботы и жизненные проблемы он взял на себя.

– Ты женщина, – говорил он, обнимая, – и я должен уметь устраивать твою жизнь, обеспечивать, защищать- так учил меня отец. Мужчина сильный для того, чтобы его женщина могла быть слабой. Сильной она может быть и без него. Тебе не о чем переживать, положись на меня.

С ним было так легко и беззаботно, тепло и уютно. В мае собирались пожениться. Он позволил мне расслабиться и… и я разомлела от счастья. Только мне оно не позволительно. За что, Всевышний?

Выбралась из тенет воспоминаний. Посмотрела в окно.

– Что маячите? Наблюдаете, гады, да радуетесь, что чищу себя и вспоминаю. Как больно-то, не жизнь, а одна большая рана.

На майский поход в горы пошли в разных группах. Тарас пошел в четверку, а я смогла выйти на два дня позже. Зачет сдавала. Уже в лагере узнала, что он ушел, вернее, они с другом пошли посмотреть тропу и не вернулись. Их так и не нашли. Ничего не нашли. Трещина ли, обрыв- не знаю. Снегопад скрыл все. Однажды снегопад принес мне любовь, и я благодарна ему за это, хотя и не получилось длительного счастья, а сейчас забрал, так пусть и меня заберет.

Вспоминаю его слова: «Теперь я твоя опора и буду ей всю жизнь». Но жизнь решила по-другому и выбила опору из-под ног.

Четыре месяца вечерами занималась распечаткой фотографий наших совместных походов. Сделала кучу альбомов восхождений, а потом решила, что пора заканчивать эту жизнь. Таблеток вот только выпила слишком много, больше 100 штук, произошла аномальная реакция отторжения препаратов, спасли тогда, подружка пришла не вовремя, а может, и вовремя, кто эту жизнь знает. Тогда я ей не была благодарна. Вспоминаю, очнулась голая на каталке, только сверху простынкой накрыли, а вниз ничего даже не бросили, так на железе и лежала. Кому жалко самоубийцу? Помню взгляд санитарок – ни жалости, ни просто чего-то человеческого. Наверно, решили, что я наркоманка и у меня передоз. Холодно, периодически отключаюсь, а в голове все плывет. Из очень ярких воспоминаний этого времени – мелькание передо мной странной женщины, лица которой не запомнить, как будто оно, это лицо ее, собрано из тысяч других, разных, соединенных в одно. Она смотрит и смеется.

– Я думала ты, сильней, Лотта. Ну, развлекла ты меня, девочка, люблю трагедии, в них столько эмоций, энергии выплескивается. Не дам тебе умереть, так и знай, нравится тобой развлекаться.

И опять хохот, безжалостный, издевательский, холодный.

А потом еще одно странное виденье.

Зовут меня, но имя не мое. Лотта, кажется. Будто птица со мной разговаривает. Пролетела, склонилась надо мной, голова человеческая, а тело с птичьими крыльями. Красивая и грустная. Посмотрела, головой качает и тоже говорит: