Птицеед

От вокзала, где останавливаются поезда, до предместий Айурэ больше двух часов конной езды. Нас, по традиции, ждал наёмный экипаж, в который впряжены четыре широкогрудых коня. Они сильны и выносливы, то, что надо, чтобы тащить массивный омнез и его пассажиров.

В нём отправились семеро: я, Капитан, Болохов и Плакса в карете. Громила на козлах, а Жан с Манишкой на втором этаже, на крыше, с ружьями. Остальные кавалькадой двигались следом за нами вплоть до города.

Несмотря на то что булыжники вещь крайне опасная и не каждый может брать их в руки, всегда найдутся те, кто решится избавить других от богатства. Благо деньги серьёзные. С «Соломенными плащами» такого никогда не происходило, но всё случается в первый раз. И лучше к этому быть готовым.

Мы въехали в Айурэ, так что я не преминул сверкнуть лучшей из своих улыбок. Плакса фыркнул:

— Не знай сколько ты ходишь по Илу, счёл бы, что ты знатный домосед.

— Я люблю свой город.

Я и вправду его люблю. Он никогда не делал мне зла и часто укрывал от бед широкой спиной. Считаю, стоит рассказать о нём особо.

Айурэ стар и живёт под солнцем и звёздами уже тысячелетие. А может, и больше, если верить университетским историкам. Он жил и процветал ещё до вторжения Птиц, был захвачен ими на двести сорок два года и практически уничтожен, когда восстал Когтеточка и его сторонники.

Чтобы после его отстроили заново.

Айурэ расположен на самом конце Золотого Рога, в колоссальной, почти круглой котловине. С юга он ограничен хребтом, который называют Курганами Рут, с запада и востока — пологими отрогами, с которых стекает множество ручьев, собирающихся в речушки, и все они вливаются в старую реку Эрвенорд, изрезавшую котловину широкими атласными петлями. На севере река, дробясь на рукава и протоки, образует дельту и сливается с Домашним морем. Если точнее — морским заливом. До открытого моря по его извилистому руслу плыть полдня.

В заливе несколько прекрасных островов, а на противоположном берегу, раньше диком и лесистом, теперь пригороды Айурэ: бесконечные склады, новый порт, мануфактуры, верфи и районы тех, кто не желает или не может жить на основной стороне. Впрочем, есть там и с пяток неплохих парков, где Великие Дома любят проводить весёлые мероприятия, вроде охоты или ещё какого приёма. Им принадлежит много земли.

Когда город восстановили после изгнания Птиц и ещё раз восстановили после той бучи, что устроили Светозарные, дерясь друг с другом за право стать самым сильным, то спроектировали заново, если, конечно, не считать старые районы вроде Совиной Башни или Вранополья.

Там так и осталась любимая мною хаотичная застройка нависающих друг над другом зданий, накренившихся башен, узких проулков, изгибающихся под странными углами по велению безумных строителей прошлого. Где можно затеряться во внутренних или проходных дворах, выныривая в совершенно нелогичных местах и упираясь то в стену Пряности, то в кладбище Розовых надежд.

Внешне большая часть Айурэ хоть и изменилась — её построили на прежних фундаментах. И этот новый город, пускай ему пять сотен лет, подчинён линейке и карандашу. Полагаю, если взлететь и посмотреть на него с огромной высоты, он будет походить на несимметричное тележное колесо с большим количеством «спиц» — проспектов, начинающихся от Курганов Рут и стремящихся к морю, которые соединялись между собой «ободами» новых улиц.

Довольно удобно, особенно если тебе нечего делать и ты хочешь убить пяток часов и пройтись по главному и самому широкому из них — проспекту Когтеточки, пронзающему Айурэ насквозь. Правда, порой на этих проспектах тот ещё ветродуй — как правило, ранней весной.

Впрочем, плохая погода здесь нечастое явление в году, и кроме начала весны можно отметить лишь конец осени, когда целую неделю с отрогов котловины ранним утром и вечером стекают туманы, затопляя окраины и набережные.

Мы находимся на юге Золотого Рога, в отличие от тех же россов — в нашем крае тепло, и город славится солнечными днями, купается в них, словно юная девушка в чистом озере. Дожди кратковременные, но обильные. Грозы суровые и мощные, часто со смерчами, возникающими в море.

Долгое, славное, хотя и немного влажное лето, тягучая осень, похожая на парное молоко, столь она ласкова, и… мягкая зима. Пусть частенько очень снежная. Но никаких ужасных морозов россов, о которых иногда рассказывает Никифоров у вечернего костра. Лично я за всю свою жизнь помню лишь пару лет, когда Эрвенорд замерзала полностью, а не по берегам.

Так что здесь вольготно чувствуют себя эвкалиптовые рощи, кипарисовые аллеи, мирт и самшит, магнолия, персики, инжир и абрикосы. Вокруг моего древнего родового дома в Великодомье растут кедры, а на соседней улице туи, пихты и тис, отчего воздух пахнет пьянящей хвоей.

Это город солнца. И город звёзд. Он добр к каждому. И принимает любого, даря ему возможности. Но потом, как это свойственно всем городам — забирает их, а точнее, отбирает, становясь жестоким к чужим мольбам.